Созвездие Преподобного Серафима. Соратники и сомолитвенники святого Серафима Вырицкого - [16]

За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, ученость и силы и дать место благодати Божией. Странно рассуждение некоторых, может быть, и выдающихся пастырей (разумею Платонова): надо хранить живые силы, то есть их ради поступиться всем. Тогда Христос на что? Не Платоновы, Чепурины, Вениамины и тому подобные спасают Церковь, а Христос! Та точка, на которую они пытаются стать, – погибель для Церкви; надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя.

Теперь – время суда. Люди и ради политических убеждений жертвуют всем. Посмотрите, как держат себя эсеры и им подобные! Нам ли, христианам, да еще иереям, не проявлять подобного мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века?!

Трудно давать советы другим. Благочинным нужно меньше решать, да еще такие кардинальные вопросы. Они не могут отвечать за других. Нужно заключиться в пределы своей малой приходской церкви и быть в духовном единении с благодатным епископом. Нового поставления епископов таковыми признать не могу. Вам ваша пастырская совесть подскажет, что нужно делать. Конечно, вам оставаться в настоящее время должностным официальным лицом, благочинным, едва ли возможно. Вы должны быть таковым руководителем без официального положения.

Благословение духовенству!

Пишу, что на душе. Мысль моя несколько связана переживанием мною тревожных дней. Поэтому не могу распространяться относительно духовных дел».

И в предсмертный час горела в сердце святителя заря жизни будущего века. Он отдавал душу свою в руки сладчайшего Христа, с которым всегда и везде хорошо…

Вместе с письмом ученики и близкие владыки Вениамина получили его митрополичий клобук. На донышке его с внутренней стороны было написано: «Я возвращаю мой белый клобук незапятнанным»…

Можно только догадываться, что чувствовал тогда отец Варнава (Муравьев). Переживания за судьбу близких ему людей встречались в его сердце с горячим желанием разделить с ними подвиг исповедничества и мученичества за Христа. Как непросто было смириться отцу Варнаве в сложившейся ситуации, отречься от собственной воли и предать в волю Божию и себя, и Владыку Вениамина…

Потеря близких друзей всегда нелегка. Но здесь был случай особый, поскольку Владыка Вениамин был для иеромонаха Варнавы в течение многих лет добрым наставником и несравненным духовным другом. Незримая духовная нить соединяла сердца этих двух служителей Церкви Христовой. По великой любви своей к святителю отец Варнава был, поистине, его сомучеником. Всем существом своим сопереживал лаврский инок митрополиту, желая пребывать рядом с ним даже в скорбях. Однако, Господь вел иеромонаха Варнаву иным путем – путем безкровного мученичества и исповедничества духовного.

Промысл Божий хранил лаврского инока как будущего великого учителя и наставника малого Христова стада – преподобного Серафима Вырицкого Чудотворца.

4 апреля 1992 года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина, а также убиенных вместе с ним за имя Христово архимандрита Сергия и мирян Юрия и Иоанна к лику святых.

Д е н ь П а м я т и священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского, и иже с ним убиенных преподобномученика Сергия и мучеников Юрия и Иоанна – 31 июля / 13 августа и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской (25 января старого стиля при совпадении этого числа с воскресным днем, в ином случае – день указывается в церковном календаре); 3) В Соборе Санкт-Петербургских святых (Неделя 3-я по Пятидесятнице).

Священномученик Григорий епископ Шлиссельбургский

Яркий след на небосклоне Русской Православной Церкви оставил епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев). Подобно блистающей комете внезапно воссиял он среди сонма исповедников российских в суровые 20-е годы ХХ века и так же неожиданно оставил свое служение. Его архипастырская деятельность продолжалась около пяти лет. Сам Господь призвал Владыку Григория к трудничеству на ниве Христовой в один из необычайно сложных моментов церковной истории – в разгар открытых гонений и внутрицерковной смуты. Избраннику Божию шел тогда 43-й год. Всего в течение трех лет им был пройден путь от монашествующего до иерарха Церкви.

В своем слове при наречении во епископа смиренный пастырь сказал: «…И в моей мысли, и в моем настроении, и на моем языке одно слово – слово молчания, и одни звуки – звуки церковной песни глубочайшего молчания.

Пусть же молчит всякая плоть человеческая. Почему так? Святители Божии, я скажу Вам, почему так: интимность обстановки позволяет мне сказать это (и только Вам) мое слово.

Сейчас идет Суд Божий. И в этот момент, если мы сделаем ставку на человека и человеческое, мы будем только несчастны. Разве события церковной жизни настоящего и недалекого прошлого не дают нам доказательство правильности этого?

Разве перед вашими глазами не прошли десятки примеров, как рушились расчеты на человеческое? Ведь Вы видели, как банкротились ставки на многолетнюю мудрость, на ученость, даже на духовность, воспринимаемую по-человечески. Если бы мы свое упование не направили на человеческое, то настоящие лукавые дни, разметав человеческое, не потрясли бы до основания самих упований наших. Вы знаете, что мирское мудрствование и теперь терпит банкротство, носители его подходят к безверию, и не слышится ли нам голос: да что же такое наша Церковь и где она? Нет! Ставка на человеческое – и, простите, я скажу резкое мирское слово, – бита.