Сознание и голоса разума - [4]

Эксперимент, о котором я говорю, был впервые выполнен в 1901 году Карлом Марбе (Karl Marbe, 1901), аспирантом Вюрцберга (Wurzberg) в тот период в научном мире, когда сознание впервые начало интенсивно изучаться. Используя своих профессоров в качестве подопытных, каждый из которых уже имел интенсивный опыт экспериментов по самонаблюдению, он просил их вынести о двух, выглядящих одинаково гирях, простое суждение, какая из них тяжелее. Вопреки предпосылкам экспериментальной психологии того времени, результат был поразительным. Не оказалось никакого сознательного содержания в суждениях самих по себе, хотя такие суждения были заложены в осознании проблемы, ее сущности и технике.

Так началось то, что назвали Вюрцбергской школой внеобразного мышления (Wurzburg School of Imageless Thought), которая, после экспериментов Эша, Уатта, Кюпле (Ach, Watt, Kulpe) и других (см. обсуждения Боринга, Boring, 1929, Хамфри, Humphrey, 1951, или Мюррея, Murray, 1983) пришла к таким концепциям, как установка (set), aufgabe, и определяющая тенденция (determining tendency) — которые я переименовал в струкции.

Струкции похожи на инструкции, передаваемые нервной системе, что, при существовании материала для работы, дает результат в виде ответа автоматически, без какого-либо сознательного мышления или умозаключения. И этот феномен касается большинства видов нашей активности, от таких простейших, как суждение о весе, до решения проблем и до научной и философской деятельности. Сознание изучает проблему и подготавливает ее в виде струкции — процесс, который может привести к внезапному появлению решения как бы ниоткуда. В ходе Второй мировой войны, британские физики часто говорили, что они больше не делают открытий в лабораториях; у них были три B, где происходили открытия — ванна (bath), кровать (bed), и автобус (bus). И, как мы упомянули ранее, этот процесс в меньшем масштабе происходит сейчас во мне, когда я говорю: мои слова как бы выбраны для меня моей нервной системой после того, как ей даны струкции с моим намеренным значением.

И в заключение этого списка о ши бочных представлений о сознании, пару сло в о его местоположении. Большинство людей (за исключением, возможно, собравшихся здесь, которые долго думали об этой проблеме и в итоге помещают его «где-то там» в интеллектуальной области) склонны думать о своем сознании (как это делали Декарт, Локк, и Юм) как о пространстве, обычно помещаемом внутри их голов. В особенности, когда мы вступаем в контакт глаза-в-глаза, мы склонны — на подсознательном уровне — предполагать такое пространство в других. Но, конечно, такого пространства нет. Пространство сознания, которое я позже назову умственным пространством (mind-space), это фиктивное пространство, не имеющее положения, за исключением того, которое мы ему приписываем. Думать о нашем сознании, как о находящемся внутри головы (как отражено и чему мы учимся в наших действиях вроде самонаблюдения или интернализации), очень естественно, но произвольно. Я определенно не хочу сказать, что сознание отделено от мозга; по предположениям естественных наук, это не так. Но мы используем наши мозги, когда ездим на велосипеде, и все же никто не считает, что местоположение езды на велосипеде находится в наших головах. Воспринимаемое положение сознания произвольно.

Подводя итог, мы показали, что сознание это не вся психика, оно не обязательно для чувствования или восприятия, оно — не копия опыта, не обязательно для обучения, не обязательно даже для мышления и умозаключения, и имеет только произвольное и фиктивное местоположение. В качестве предисловия к тому, что я скажу позже, я хотел бы, чтобы вы представили, что в какое-то время могли бы быть люди, которые делали большинство из того, что делаем мы — говорили, понимали, воспринимали, решали проблемы — но у которых не было сознания. Я думаю, это очень важная возможность.

Пока что это почти что возврат к позиции радикального бихевиоризма. Но чем же тогда является сознание, поскольку я считаю непреложным фактом то, что мое самонаблюдение, ретроспекция и воображение несомненно существуют? Я планирую здесь обрисовать в сжатом виде теорию сознания и затем объяснить ее различными способами.

Чем является сознание

Субъективный сознательный ум — это аналог того, что мы называем реальным миром. Он создается в словарном или лексическом поле, термы которого — аналоги или метафоры поведения в физическом мире. Реальность его того же порядка, что и математика. Он позволяет нам сократить поведенческие процессы и принять более адекватное решение.

Как и математика, это скорее оператор, чем вещь или хранилище. И он очень тесно связан с волей и решением.

Рассмотрим язык, который мы используем для описания сознательных процессов. Наиболее заметная группа слов, используемых для описания ментальных актов — визуальная. Мы «видим» решения проблем, лучшие из которых могут быть «блестящими», или «ясными», или может быть «смутными», «нечеткими», «туманными». Все эти слова — метафоры, и умственное пространство, к которым они применяются, создается из метафор реального пространства. В этом пространстве мы можем «подойти» к проблеме, вероятно, с какой-то «точки зрения», «столкнуться» с ее трудностями. Каждое слово, используемое для указания на ментальное событие, это метафора или аналог чего-то в области поведения. Прилагательные, которые мы используем для описания физического поведения в реальном пространстве, по аналогии применяются для описания психического поведения в пространстве умственном. Мы говорим о сознательном уме как о «быстром» или «медленном». Или о ком-то с «проворным» умом, «сильным умом»; или о «слабоумном»; или о человеке «широкого ума», «глубокого», «открытого» или «узкого» ума. И, как и в реальном пространстве, что-нибудь может быть в нашем уме «на периферии», или «таиться в глубине», или «быть выше» нашего ума. Но, напомните вы мне, метафора — это просто сравнение, и она не может производить новых сущностей наподобие сознания. Должный анализ метафор демонстрирует прямо противоположное. В каждой метафоре есть, по меньшей мере, два терма: то, что мы пытаемся выразить словами,