Сожженные мосты. Часть 3. Исток зла - [62]

Хороша служба, нечего сказать. Впрочем, упрекать казаков в отсутствии служебного рвения мог лишь тот, кто сам не тянул пропитанной соленым потом и не менее соленой кровью казачьей лямки.

Проехав немного дальше — эта роскошная десятиполосная дорога доходила прямо до центра города, до международного аэропорта, где разворачивалась к югу, к порту Ум-Каср — князь свернул в сторону жилого района Субхайя, где должна была ждать его Руфь.

Руфь…

Его отношения с Руфью были скандальные — верней, могли бы быть таковыми, если бы он афишировал их. Князь по крови, представитель древнейшего рода, офицер — и еврейка, мало того — еще и террористка. Этого набора было бы достаточно для того, чтобы его сослали в какую-нибудь глушь, в самый заштатный пехотный полк, а три четверти его друзей и знакомых при встрече не подали бы ему руки. Несмотря на то что на дворе был уже двадцать первый век — сообщество офицеров-гвардейцев было крайне консервативно, и скандальные мезальянсы не приветствовало. А то, что Руфь была еще и членом Хаганы — вообще ставило ее вне закона.

Что же касается Хаганы, то Руфь в нее вступила вполне осознанно, правда Голицын считал, что это произошло по юношеской глупости, а сама Руфь — считала это чувством патриотизма. Из всех террористических организаций мира Хагана была самой нетипичной, неправильной — создававшаяся как орудие для борьбы за восстановление исчезнувшего де тысячи лет назад еврейского государства, она постепенно переключилась на более насущные нужды — на защиту евреев от посягательств черносотенцев и арабских экстремистов. При этом само движение было расколото на несколько яростно враждовавших друг с другом частей — одни придерживались коммунистических взглядов, другие анархистских, третьи националистических, четвертые антигосударственных. Государство в свою очередь жестоко боролось с Хаганой, хотя она и не представляла такой опасности как исламское террористическое подполье, и даже могла оказать какую-то помощь в борьбе с ним. Просто все хорошо помнили, как в начале века евреи-коммунисты, снюхавшись с международным еврейским капиталом (Шифф, Кун, Лееб) едва не погубили Россию.

Им просто было хорошо вместе, в минуты их редких встреч, и то что у их связи не было никакого будущего делало эти чувства еще острее. Когда они встречались — они не говорили о политике, потому что знали что к общему не придут и закончится все скандалом. Во время этих редких встреч им достаточно было любви.

Он зазевался и даже не заметил, как все произошло. Он уже искал место, где бы припарковать свою громоздкую бронированную машину, когда впереди с визгом затормозили два неприметных белых седана и сразу несколько человек бросились в толпу как гончие, почуявшие запах крови. Еще одна машина перекрыла одну из полос движения, кто-то резко затормозил, послышался гулкий стук и хруст сминаемого металла… он сразу все понял, и за кем пришли, и что будет дальше. Сделать он ничего не мог, только навредил бы — в душе еще теплилась надежда, что это какая-то ошибка, что ее просто проверят и отпустят, что все можно будет повторить в другом месте и в другое время. Но он знал, что никакая это не ошибка, что они пришли за ней, пришли именно сюда, в маленькую подвальную чайхану, где они бывали уже дважды, и теперь они попытаются взять его. А сдаваться им нельзя — он знал, что современные методы дознания не оставляют места мужественному молчанию.

Крякнув сиреной, еще один внедорожник, уже полицейский, выкатился перед ним, пытаясь остановить его, но он нажал на газ, запас под педалью еще был — и Тур вырвался вперед, гулко стукнув бортом полицейскую машину.

Теперь — точно все. Маски сброшены.

Газанув, он попытался прорваться — но поток впереди уже густел, перемигивался стоп-сигналами — перекрывали движение. Отчаянно вывернув руль и своротив капот какой-то не к меру шустрой легковушке, он вывернул влево, на тротуар, люди разбегались от огромного, обезумевшего, ревущего мотором монстра, он свернул в сторону и выкатился в какой-то проулок. Тупик? Нет, сквозной — и то дело…

Материалы. Надо избавиться от материалов, пока не поздно, если тому суждено произойти — пусть лучше они гадают, что у него было, и что он успел передать, и кому. С этой мыслью он достал небольшую, в стальном корпусе флэш-карту, зажал ее в руке и, выворачивая на улицу, параллельную реке Шатт аль-Араб, на набережную — он размахнулся и бросил ее под колеса идущим сплошным потоком машинам.

Всё?

Нет. Не всё…

Из бардачка он достал телефон — его он купил только вчера, на толкучке, явно краденный и до сих пор ни разу не включал его и не пользовался. Нажал на «отбой», моля Бога, чтобы загрузилось, и чтобы жуликоватый торговец не продал ему телефон с неснятым паролем. Есть! Загрузилось! Номер… какой же номер… Номер… а если номер посольства, они все однотипные. Номер… можно зайти в справочную службу, но нет времени… придется так.

Пальцы скользили, срывались с клавиш — новомодные телефоны выпускали с маленькими, причудливой формы клавишами… черт быстрее…

Над мостом через Шатт-аль-Араб завис вертолет, вниз по тросам скользили десантники. Сверху сказали «фас» и началась охота. Охота на человека. Заговор верхов, офицерский заговор — самый страшный, потому как эти люди могут привлекать к делу нижних чинов просто отдавая приказы и ничего не объясняя.