Создатель призраков - [10]

— Почти готово, — отозвался Роун. — Проверьте дверь, сэр. Мне кажется, я что-то слышал.

Обращение «сэр» должно было насторожить его. Стоило Гаунту отвернуться, как Роун поднялся и с силой ударил его кулаком в затылок. Оглушенный комиссар упал, и Роун отпихнул его к взрывпакетам.

— Подходящее место смерти для такого ублюдка, как ты, Создающий Призраков, — прошептал танитец, — здесь, среди гнили и крыс. Как печально, что храбрый комиссар не выжил, но сектантов было так много…

Роун вынул лазпистолет и поднес к голове Гаунта.

Внезапный удар ногой свалил Роуна. Перекатившись, комиссар навалился на гвардейца, нанося один удар за другим. Рот майора наполнился кровью.

Роун пытался отбиваться, но Гаунт был слишком силен. Танитец боялся, что удары комиссара вот-вот переломят его шею. Он безвольно обмяк в пыли.

Встав на ноги, Гаунт проверил счетчик времени. Уже меньше двух минут. Пора уходить.

Гаунт развернулся. И увидел приближающихся воинов Хаоса.

Взрыв поднял в небо настолько высокий столб грязи и пламени, что его можно было наблюдать из гвардейских окопов по всей мертвой зоне. Через шесть минут орудия противника остановили обстрел и замолкли. А потом прекратился и всякий огонь со стороны вражеских окопов.

Подразделения Гвардии двинулись вперед, поначалу с осторожностью. Они обнаружили на позициях только мертвых сектантов. Все они, как один, убили себя, словно в ответ на некую страшную потерю. В финале своего рапорта о победе на Черном Осколке генерал Хадрак заключил, что уничтожение артефакта Хаоса, составлявшего весь смысл обороны сектантов, лишило противника воли и желания к дальнейшему сопротивлению. Хадрак также отметил, что значительную роль в победе сыграл только что сформированный Первый Танитский полк, входивший в его группировку войск. Будучи главнокомандующим операцией на Черном Осколке, генерал Хадрак получил все почести за победу. Тем не менее он великодушно отметил успех Призраков Гаунта, дав высокую оценку их способностям разведчиков и диверсантов.

Полковник-комиссар Гаунт, получивший ранения в живот и плечо, возвратился из мертвой зоны через двадцать минут после взрыва. Приняв от санитарных команд первую помощь, он вернулся на борт своего фрегата. Он мог бы покинуть вражеские позиции быстрее, если бы не был вынужден нести на себе тело одного из своих офицеров, потерявшего сознание, — майора Роуна.

Превозмогая заглушенную медикаментами боль, Гаунт миновал спусковой люк транспортного корабля и направился к грузовому отделению. Здесь размещались девять сотен танитцев. Все они оторвались от своих тренировок, и Гаунт услышал только тишину, вызванную своим появлением.

— Ваша первая кровь, — произнес он. — Первая кровь за Танит. Первый удар вашего возмездия. Прочувствуйте его.

Корбек, стоявший рядом с ним, начал аплодировать. Гвардейцы вокруг подхватили — все сильнее и сильнее, пока отсек не содрогнулся от мощи аплодисментов.

Гаунт окинул взглядом толпу. Возможно, у них все же было будущее. Полк, достойный командования, слава, к которой стоит стремиться.

Комиссар поискал в толпе майора Роуна. Их взгляды встретились. Танитец не аплодировал.

Это заставило Гаунта рассмеяться. Он повернулся к Майло и указал на танитскую волынку в руках адъютанта.

— Вот теперь ты можешь сыграть что-нибудь, — сказал он.

В свете утра Гаунт шагал вдоль линии окопов. Вонь джунглей Монтакса забивалась в ноздри, вызывая тошноту. Вокруг голые по пояс танитцы, копавшиеся в жидкой грязи и наполнявшие все новые мешки, отрывались от шанцевых инструментов, чтобы ответить на приветствие командира. Некоторые обменивались с ним парой фраз или осторожно расспрашивали о предстоящей битве.

Гаунт старался отвечать как можно увереннее. Как комиссар, отвечающий за поддержание боевого духа и пропаганду, он мог бы выдать какую-нибудь красивую, помпезную фразу. Но как полковник, он чувствовал ответственность перед людьми за правду в своих словах.

А правда в том, что он и сам толком не знал, чего ожидать. Он знал, что сражение обещает быть жестоким, но комиссарская его часть не позволяла высказывать это вслух. Гаунт говорил о мужестве и славе в обобщенной, возвышенной манере, мягко и одновременно уверенно. Так, как учил его комиссар-генерал Октар все те годы, пока он служил при нем зеленым кадетом в Гирканском полку. «Побереги вопли и окрики для битвы, Ибрам. А до того момента воодушевляй своих солдат незаметно. Просто держись так, будто нет ни малейшего повода для беспокойства».

Комиссар Гаунт гордился тем, что не только знал всех солдат поименно, но и кое-что о каждом. Понятный только «своим» анекдот — здесь, общие интересы там. Таков был проверенный и безотказный метод Октара, пусть Император хранит покой его души все эти долгие годы. Гаунт старался запоминать каждое перемазанное грязью лицо, которое он видел по дороге. Комиссар знал, что его душа будет обречена в тот самый момент, когда ему скажут, что рядовой такой-то погиб, а он даже не сможет вспомнить его лица. «Мертвецы всегда будут преследовать тебя, — говорил ему Октар. — Так что позаботься, чтобы призраки были дружелюбны». Если бы только Октар мог знать, насколько буквальным окажется смысл его напутствия…