Созданы для любви - [5]

В случае развода ей должны были выплатить сумму, которая многим людям, да и ей самой на момент подписания, показалась бы достаточно внушительной. Она тогда не обратила внимания на цифру – что-то около миллиона? – да и на все остальное тоже. По воспоминаниям, в голове у нее крутилась одна мысль: при таком раскладе невозможно проиграть. Оказалось, возможно – она проиграла. Байрон ни за что не согласится на развод.

– Он настолько плох, что ты готова бросить жизнь, к которой уже привыкла? Как такое вообще возможно? На тебе ни одного синяка! – папа был вне себя и теперь держал Диану уже не так крепко, а как будто она была пакетом с продуктами, которым он размахивал, отчитывая стайку детишек. Наконец он все-таки обхватил куклу за талию обеими руками и сцепил пальцы. Хейзел невольно загляделась, как ловко он обращается с куклой и облокачивает ее на себя, как пару лыж или другой объемный спортивный снаряд. Его новый захват напомнил Хейзел документалку о вековых лесах, которую они с папой когда-то смотрели вместе, – протестующие встали перед деревьями и сцепили руки, чтобы защитить лес от вырубки. «А в чем проблема-то? – спросил папа, – Пусть прямо по рукам пилят, раз они так серьезно настроены!»

– У экономики суровые законы, малышка. У тебя нет опыта работы по специальности, на которую ты так и не доучилась. Ты симпатичная, но это мое мнение, все-таки немного надо, чтобы папаша назвал тебя милашкой. Но я смотрел офисные ситкомы по телику – ты старовата чтобы тягаться с миленькими стажерками. Он тебе изменяет? Это непросто, я понимаю, но не лучше ли не обращать внимания? Невысока цена за то, чтобы всю жизнь купаться в деньгах. Во всем остальном купаться не так приятно. Зачем что-то менять?

– Понимаешь, пап, купаться хорошо, но я начала тонуть.

Разве она уже допила последнюю банку? Да, точно. Хейзел чувствовала, что пьяна, но пока у нее еще получалось хранить это в секрете от окружающего мира. Как же давно она не напивалась! Ее тело и язык давно забыли, как быть под хмельком. Можно ли быть пьяной только в голове, без тела? Хейзел предпочитала пиво другим напиткам, но у Байрона в доме его не водилось. У него был постоянно пополняемый микрогарем топовых напитков для гостей, но Хейзел ни разу к ним не приобщилась. Ей казалось, что они заколдованы, что в каждой бутылке – зелье высокосветскости, которое, как только горлышко коснется ее губ, выжжет все ее обывательские несовершенства. Если она сделает глоток, то перестанет быть самой собой – поэтому обычно она воздерживалась. Один из главных парадоксов ее брака: в начале ей нравились ухаживания Байрона, потому что ей казалось, будто она стала кем-то другим – а это было все, о чем она мечтала. Потом она вышла за Байрона, и ей пришлось играть эту роль 24/7. И тогда больше всего на свете ей снова захотелось снова стать собой и опять начать это ненавидеть.

– Если бы он просто изменил – было бы другое дело…

– В смысле? Вы же почти десять лет в браке. Разве нельзя просто все обсудить? Ты знаешь, что мы с мамой любили друг друга. По-своему. Но если бы мы зацикливались на счастье, самореализации и прочем, долго бы мы не продержались. Вашему поколению только восторги и волнение подавай. Если вам не прикольненько, вы тут же поднимаете лапки. Тебе не приходило в голову немножечко снизить планку запросов к жизни? Ты не считаешь, что тебе очень повезло, что он на тебе женился? Ты была никем.

Хейзел почувствовала, что ее губы растягиваются в неловкой улыбочке, которая по идее должна была папу отпугнуть – и хорошо; эта рефлекторная улыбочка ее не раз выручала. Папу надо было немножечко смутить, чтобы он помолчал и послушал.

– Все было очень плохо. Ты не знаешь и половины.

Теперь он замолчал. Заглянул в глаза Диане, ища поддержки, вздрогнул.

– Хорошо, принято. Может, и не знаю. Но оглянись вокруг. Падать высоко и больно. У меня тут один туалет. Один! Ты же прямо сейчас хочешь въехать? Я свои дела делаю по ночам. Но всегда в разное время. Много переменных, точно ничего не известно. Если я получаю пригласительный билет хотя бы секунд за сорок, то считаю, что мне повезло.

Папу понять непросто. К примеру: когда она училась в колледже, еще до Байрона, она решила пожить в сквоте с анархистами, чтобы не платить аренду – так у нее на кредитках оставалось больше денег на мелкие расходы и новые шмотки. Вместо унитаза там стояло белое ведро, которое все время переворачивали, потому что большинство людей, которые пользуются туалетным ведром в анархическом сквоте, не то что бы кристально трезвы. Если рассказать папе об этом опыте, ему будет легче принять, что она будет с ним жить? Или труднее?

– Сколько мы тут уже проболтали, Хейзел? И сколько тебе нужно времени, чтобы встать на ноги? Я считаю, тебе надо проглотить свою гордость и поклянчить у него еще немного денег, просто чтобы устроиться.

– Ты не понимаешь. Я же говорю, я даже деньги с брачного контракта не собираюсь брать. Я не могу уйти от него и взять его деньги, пап. По деньгам можно отследить, где я и что я делаю.

Хейзел поймала себя на том, что зачем-то пытается сделать глоток из пустой банки. Сначала ей показалось, что там осталась капелька, до которой можно добраться, если наклонить банку под правильным углом. Потом она осознала, что охотится за капелькой уже секунд десять, а может, и дольше. Кажется, она вцепилась в банку слишком сильно и постукивала по дну пальцами обеих рук, а значит, теперь папа заметил, что она пьяна. Воздуха не хватало, она смяла банку в кулаке, надеясь, что от этого звука ей станет легче – увы, он вышел только раздражающим. Как будто в паре метров кто-то решил заняться вандализмом.