Создания Света - [5]

Ее тон делал последствия ясными. Я сжала кулаки.

— Позвольте поговорить с ним, — сказала я. — До суда.

— Нет.

— Прошу.

Она тихо смотрела на меня мгновение, сжав губы в тонкую линию.

— Ты снова думаешь, что я верна тебе, Джемма. Это была твоя первая ошибка. Я верна Пророчеству, и твоя верность должна быть такой. Ты всегда, похоже, верила, что можешь создать мир, что подходит твоим требованиям. И теперь тебя не должно удивлять, что ты пожинаешь последствия эгоистичных верований.

Я отвела взгляд, лицо пылало, горло сдавило знакомым образом. Я несколько раз моргнула.

Шаула тоже узнала признаки. Она вскинула голову.

— Ты не имеешь права плакать.

Ее не волновало, что я не могла остановить слезы. Это была мгновенная невольная реакция на любой стресс: от неудавшихся иллюстраций до разрушения страны и моей жизни с ней. Я провела костяшками под глазами.

— Если я не могу поговорить с Селено и советом, могу я хоть отправить письмо? — спросила я.

Она повернулась, решительно застегивая плащ с меховым подбоем.

— Конечно, нет.

— Мне не приходило писем?

На ее лице отразилось отвращение из-за моих наивных вопросов.

— Довольно. Ты все еще не понимаешь, что тебя ждет суд за измену. Если у тебя остался разум, не проси дать тебе автономию, а проведи следующие дни в искреннем раскаянии. А мне надоело, Джемма. Ересь твоей матери — болезнь нашей семьи, и твое предательство ничем не отличается. Ты предательница, и я не признаю тебя своей племянницей.

Она покинула комнату, взмахнув плащом. Направляясь к охраняемой двери, она бросила через плечо:

— Писарь прибудет завтра за твоими показаниями.

Я подняла голову от ладоней, дверь закрылась.

Это не имело смысла.

Писарь уже брала мои показания.

* * *

Я проснулась, упав с кровати.

Я забарахталась, ожидая твердое столкновение с полом в любой миг. Но этого не было. Я не сразу сонно поняла, что остановилась на половине пути, и меня поддерживало сзади что-то, удивительно похожее на человеческое тело.

— Что? — прохрипела я.

— Тихо, — шепнул хриплый голос, едва слышный за свистом ветра снаружи — буря усилилась. Человек за мной поднял меня на ноги, набросил плащ мне на плечи и схватил меня за предплечье. Я пыталась проснуться — или еще спала — но тут меня повели к двери спальни.

В коридоре было холодно, и я быстро поняла, что это из-за открытой двери во двор. Снежинки летели мне в глаза.

Я впилась пятками в пол.

— Стойте, — сказала я, впившись в ладонь на своем предплечье. — Отпустите меня!

— Тихо, — снова сказал голос. Хоть и приглушенный, он звучал как женский. Ее голова была скрыта темным капюшоном и шарфом.

Я сопротивлялась.

— Пустите меня!

Она зашипела на меня.

— Ты хочешь выбраться отсюда или нет?

— Я…

— Тогда слушайся. Хватит бороться. Мы пройдем по двору, — она вытащила меня под кружащийся снег. Ветер засыпал снегом стену, избивал голый тополь. Я спотыкалась, ноги скользили по замерзшим камням.

— Вы меня обули? — охнула я.

— Ты всегда спала крепко.

Мы промчались к тополю. Она толкнула меня к стволу, моя спина прижалась к коре. Я вдохнула холодный воздух, все еще пытаясь понять, что происходит. Мне кричать?

Она отпустила мою руку и встала, широко расставив ноги. Она убрала руку за голову и мощным взмахом бросила что-то к стене по периметру. Как только это вылетело из ее руки, она нырнула ко мне, прижалась поверх меня и зажала руками мои уши.

Мир стал желто-белым. Взрыв сотряс воздух, растеклась волна жара. Я вскрикнула, но звук затерялся за грохотом ветки тополя, упавшей на землю в паре футов от нас.

Женщина отодвинулась и схватила меня за предплечье. Я ошеломленно следовала за ней от дерева, увидела дымящуюся дыру в стене на месте треснувшего фонтана.

Люди кричали где-то за нами, но мы уже были на груде обломков. Я скользила на кусках кирпича и убрала ее ладонь со своей руки, предпочитая взбираться самой.

Я следовала за краем ее черного плаща, спотыкаясь о заснеженные кусты. Я знала, что каньон должен открываться где-то справа от нас, но в буре видно не было. Я надеялась, что мой освободитель — похититель? — знала, куда идет, иначе нашими последними воспоминаниями будет полет к реке Каллаис.

Мы бежали не долго. Камни возвышались во мраке, где мул был привязан к старому можжевельнику, его уши прижимались к голове от шума.

— Залезай, — сказала женщина.

Я сунула ногу в стремя, другую перекинула через спину мула. Женщина отвязала мула и забралась за мной. С резким толчком она повела зверя бегом по равнинам.

Я пригибалась к жесткой гриве, снежинки жалили глаза. Ветер ревел в каньоне, трепал мой плащ, терзал мою ночную рубашку. Не было видно ничего, кроме снега, и я знала, что мул видит не больше меня. Желудок сжался, когда мул споткнулся о ямку, но удержался на ногах.

— Из всех ночей! — закричала я, пальцы сжимали гриву мула.

— … в эту они не смогут нас отследить! — закончила она за меня.

Я стиснула зубы, но спорить не могла.

Мы уходили от темницы, направлялись к главной дороге вдали, хотя до нее была еще миля открытого пространства.

— Мы отправимся к берегу? — крикнула я.

— Надеюсь, они так и подумают, — ответила она.

Через полчаса напряженной езды мы добрались до постепенной впадины в земле. Узкий горный ручей вился у ее основания, женщина направила мула туда. Мы шли вверх по течению, капли брызгали мне на ноги. Пальцы ног немели, женщина повела мула к берегу. Я хотела спросить, зачем такие неудобные действия, но могла догадаться — если снег не скроет наши следы, преследователи поймут, куда мы повернули, решат, что мы двигались к главной дороге. А мы выбрались из реки на той же стороне, откуда забрались, и побежали обратно к каньону вдали.