Союзник - [52]

— Не только из-за них! Этот тип прокрался на нашу станцию и угрожал нашей безопасности.

— Прокрался, но, заметьте, мы сами привели его с поверхности.

— Если ты забыл, я напомню: он пришел, чтобы убить тебя!

— А вот это уже моя забота. К тому же…, - Дмитрий откинулся на спинку кресла и усмехнулся, — люди вряд ли бы сильно переживали, если бы он наконец-то убил «процветающего». А то и вовсе наградили бы его.

Волков невольно усмехнулся в ответ. В данном случае Лесков был прав — люди либо жалели, что Фостер не сумел выполнить заказ, либо злились, что наемник мог убить того, кого они должны были убить сами. Те, кто относились к Дмитрию лояльно, предпочитали молчать, чтобы избежать ненужной агрессии в свой адрес, либо, как в случае с Бехтеревым, с ними не хотели связываться.

— Я все равно считаю, что Фостер опасен, — теперь в разговор вмешался все это время молчавший Альберт. — Этому человеку нельзя доверять. Обвешайте его хоть сотней датчиков, он все равно найдет способ, как нам навредить.

— Ему больше нет смысла нам вредить, — ответил Дмитрий. — После того, что он натворил на континенте, путь ему туда заказан. Вы все видели, в каком состоянии его к нам доставили: зачем ему было так рисковать, чтобы до нас добраться? Я знаю, что он не лжет, говоря, что ему больше некуда идти. Если мы…

Дмитрий немедленно прервался, услышав стук в дверь.

— Войдите, — произнес он. В этот миг Иван оторвал взгляд от поверхности стола и с долей удивления посмотрел на Лескова — никогда прежде он не слышал от друга столь властного тона. Наверное, только сейчас Бехтрев по-настоящему осознал, насколько Дмитрий изменился. От того мальчишки, который, раскрыв рот, слушал каждую бредню Олега, не осталось и следа. Исчез и тот паренек, который носился по Москве, как сумасшедший, пытаясь урвать от жизни свою крошку. Потускнел и образ холеного молодого мужчины, баловня судьбы, который все измерял количеством цифр на банковском счету. Теперь это был человек, в котором осталось минимум эмоций, и от этого он стал жестче, хладнокровнее и, быть может, даже злее.

Затем Иван перевел взгляд на испуганное лицо солдатика, который замер на пороге кабинета, и мысленно усмехнулся. Много лет назад, когда еще существовала «стая», с таким видом «отстой» обращались к Олегу, а Дмитрий молчал, преданно кивая на каждое слово своего предводителя. А ведь глядя на нынешнего Лескова, нельзя было даже усомниться, что Сенатор с легкостью мог потягаться с Койотом за лидерство. Так почему же он предпочитал оставаться в тени?

Слова солдата отвлекли Ивана от воспоминаний о детстве. Теперь его внимание полностью сосредоточилось на говорящем, и он мысленно выругался, узнав причину визита этого паренька. Что что, а такого поворота не ожидал даже он, побывавший в самой гуще криминальных разборок.

— Кое-что произошло на «Площади Невского», — произнес солдат, переводя взгляд с Волкова на Лескова и обратно. — Это касается семьи одного из предателей. Вы дали им разрешение увидеться с их близкими, но дело в том, что…

— Да не мямли ты, — рассердился Волков.

— Прошу простить, товарищ генерал! Дело в том, что супруга Румянцева покончила с собой. Этой ночью она повесилась в спальне на ремне своего мужа.

Эти слова прогремели как гром среди ясного неба. Альберт переменился в лице, пораженный услышанным, и первым набросился на солдата:

— Вам же было велено следить за ними!

— Да, но не в спальне же, — солдат явно не готов был услышать упреки от какого-то там врача, поэтому его тон зазвучал гораздо увереннее. — Мы должны были защищать их от разгневанных людей, которые, кстати, даже не попытались разобраться с ними. Она сказала, что идет спать. Мы же не знали, что эта женщина наложит на себя руки. Да, она была расстроена, но кто не был бы?

— Что с детьми? — прервал их перепалку Лесков. Его лицо было бледным, однако голос не выдал его волнения.

— Мертвы, — чуть тише ответил солдат. — Она задушила их во сне. Подушкой. Мы даже ничего не услышали.

— Господи… — вырвалось у Альберта.

Похожая реакция была и у Ивана, разве что он не проронил ни слова. Опешив, он молча уставился на солдата, пытаясь переварить услышанное. То, что женщина попытается покончить с собой, еще можно было предугадать, но то, что она решится убить своих детей…

— Все же не выдержала позора, — тихо произнес Александр Геннадьевич, опустив голову. — И детей решила забрать с собой. Наверное, подумала, что и им житья тут не будет. Да и кто растить их возьмется после такого?

— Еще она оставила записку с просьбой никого не винить в их смерти, — добавил солдат. — И в ней она еще просит прощения за поступок своего мужа.

— Записка при вас? — спросил Волков.

— Да. Вот она, — с этими словами парень приблизился к столу и положил на его поверхность сложенный в двое клетчатый листок бумаги, на котором карандашом были написаны вышеупомянутые слова.

— Велите сообщить о случившемся Румянцеву? — уточнил парень, когда Александр Геннадьевич пробежал по записке глазами. Но вместо Волкова к нему обратился Лесков. Сейчас сохранять спокойствие ему было особенно тяжело. Мысль о том, что погибли ни в чем неповинные дети, не могла оставить Дмитрия равнодушным. Однако в эту самую минуту он вспомнил, сколько таких же ни в чем неповинных детей погибло на Адмиралтейской.