Союз сердец - [26]

— Смею спросить, что кроется за столь восхитительным предложением? Только не говори никаких глупостей по поводу того, что ты вдруг в меня влюбилась, потому что мы оба знаем, что это не так.

— Я не стала бы возмущать твой разум таким высказыванием. — Иви старалась, чтобы голос у нее звучал ровно, хотя решимость в нем быстро угасала. — Я… я не думаю, что вообще полюблю кого-нибудь. Но… мне бы хотелось когда-нибудь выйти замуж, иметь семью и… ну… когда я потеряла ребенка, ты тоже казался огорченным, и я подумала, возможно, тебе тоже хочется, чтобы в доме появился малыш. Если мы женаты и, кажется, преодолели нашу глупую вражду… почему бы… если… если…

Голос Иви становился все тише по мере того, как у него на лице проступала насмешливая ухмылка.

— Значит, Рита с тобой уже говорила, так? — понимающе спросил он.

Только бы она не выглядела такой виноватой!

— Так я и думал, — продолжил Георгос. — Господи, теперь мне понятно! По-видимому, она разливалась соловьем, как первая жена, эта стерва, меня огорчила, отказавшись подарить мне детей! Тут-то твое нежное и щедрое сердце преисполнилось жалости к бедному бездетному Георгосу, каковая и породила такое потрясающе жертвенное предложение. Неважно, что это самое сердце все еще принадлежит бедному, ушедшему от нас брату! Неужели ты думаешь, что я воспользуюсь случаем и заполучу то, что по праву должно было бы принадлежать ему? Каким же человеком ты меня считаешь?

Этот неожиданный выпад на несколько мгновений лишил Иви дара речи, но, совладав со своим смятением, она почувствовала, что должна ему ответить.

— Какой ты человек? — ринулась она в атаку, сердце у нее больно колотилось. — Я думаю, ты совершенно ничего не понимаешь, если считаешь, что Леонидас возразил бы против того, чтобы у меня родился твой ребенок. Как же ты плохо знал своего брата! В нем отсутствовала какая-либо мелочность, зависть и злость. Готова поспорить, что он заставил тебя на мне жениться, надеясь, что в конце концов мы окажемся вместе. Вот какой у тебя был брат, Георгос. А что касается моей жалости… Сомневаюсь, чтобы ты когда-нибудь стал объектом женской жалости, — горячо выпалила она. — Ты вызываешь совсем другие чувства!

Сузившимися глазами Георгос смотрел на ее вздымающуюся грудь.

— Уж не собираешься ли ты сказать, что хочешь отправиться со мной в постель? — недоверчиво спросил он.

Иви не отвела глаз, хотя щеки ее пылали.

— Не могу сказать «да», но не могу сказать и «нет». У меня мало опыта в таких делах. Но тебе, должно быть, это известно, ты очень привлекательный и, я уверена, опытный мужчина. Что думаешь ты? — очертя голову повела она наступление. — Ты мог бы сделать так, чтобы я захотела отправиться с тобой в постель?

Обжигающие, но странно холодные голубые глаза, казалось, проникли сквозь ее платье, их жар жег ей кожу, их лед превратил ее соски в тугие застывшие бутоны. С откровенной неторопливостью его взгляд прошелся вверх, миновав ее сжавшееся горло и приоткрывшиеся трепещущие губы, и достиг, наконец, больших влажно-карих глаз, расширявшихся по мере того, как они вбирали в себя силу этого безжалостно чувственного взгляда.

О да, задохнувшись, поняла она, он может это сделать. Но в этой постели не будет ничего похожего на то, что она испытала с Леонидасом. Не будет никакого слияния душ, одно только слияние тел — крепких, здоровых тел, стремящихся друг к другу в порыве примитивной страсти.

Четкие недвусмысленные образы, атаковав ее разум, заставили Иви задохнуться от шока и стыда, ибо обуревавшие ее сейчас чувства не имели ничего общего с той любовью, о которой она всегда мечтала. Это был только голое плоти.

Когда Георгос шагнул к ней, она попятилась, бледная, потрясенная. Его рот дернулся в непонятной улыбке, рука потянулась и со странной нежностью задержалась на ее щеке.

— Давай забудем об этом разговоре, Иви, — сказал он низким, севшим голосом. — Но больше не делай мне таких предложений. И не бросай таких вызовов. — Его рука упала, плечи распрямились, и лицо вновь обрело обычное резко-отчужденное выражение. — А теперь ступай на кухню и поулыбайся Эмилии и матери, — велел он. — Мы ведь не хотим расстроить их на Рождество, правда?

9

По давней традиции накануне Нового года для сотрудников их фирмы устраивался большой прием. Однако в этом году возникло некоторое затруднение.

Как представлять ее гостям? Никто, кроме Риты, не знал об их странном браке. Брак удобства ради, хотя теперь это стало сплошным неудобством, с горечью подумала Иви, глядя на огорченное лицо Георгоса.

— Я просто останусь у себя в комнате, — предложила она, вызвав протестующий вопль Риты, пришедшей помочь с приготовлениями.

Георгос одарил свою секретаршу сокрушающим взглядом, но Риту это нимало не смутило.

— Ваша мать ни за что этого не позволит, и вы прекрасно об этом знаете, — последовало ее суровое напоминание. Георгос вздохнул и сдался.

— Мы скажем, что ты старый друг семьи, — сказал он Иви. — Из всех, кто придет на вечер, только Янис знает, что это не так. Я ему сейчас позвоню и предупрежу, чтобы он держал язык за зубами.

— Не беспокойся, я это сделаю, — быстро предложила Рита. — А вы заберите спиртное, которое я заказала в магазине на два часа.