Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину - [115]
Сегодня у Лазаря Моисеевича в Украине плохая репутация. Ультранационалисты регулярно называют его «катом українського народу». А ведь какая несправедливость! Именно этот «кат» и взялся со всей свойственной ему энергией за воплощение в жизнь политики украинизации — то есть переучивание горожан, независимо от их происхождения, на украинский язык села.
Дело это было в высшей степени непростое. Ведь никакого выработанного литературного языка, понятного большинству «украинцев», которых срочно в массовом порядке создавали по приказу из Москвы, не существовало! Помните, как тужил по этому поводу Евгений Чикаленко?
Но то, что приводило в ступор просвещенного украинца Чикаленко, совершенно не смущало еврея Кагановича. Если эти так называемые украинцы не желают говорить на этом никому не понятном, новоизобретенном украинском языке, мы их заставим! Заставим со всей большевистской энергией и энтузиазмом! И горе тем, кто нам не подчинится — партия ему покажет кузькину мать!
Кагановичу деятельно помогал бывший комиссар юстиции Николай Скрыпник, переквалифицировавшийся в наркома просвещения. В 1923 году партийным и государственным чиновникам приказали пройти спецкурс украинского языка. Через два года его ввели в государственную переписку. А в 1927-м Каганович постановил, что все партийное делопроизводство будет вестись только по-украински.
«Працюючи з майже одержимою заповзятістю», по словам Субтельного, Скрыпник добился того, что более 80 % общеобразовательных школ преподавали на украинском языке. Пик украинизации совпал, как ни странно, с голодомором 33-го года, когда кулачество стали уничтожать как класс. Именно в этом году из 426 газет республики 373 выходили на украинском языке. А если мы посмотрим на снимки этого периода, то обнаружим, что все лозунги, призывающие уничтожать кулаков, написаны на украинском языке.
В городах, где традиционно разговаривали по-русски, а также в Новороссии, в которой разговорным исконно был только русский язык, политику Кагановича и Скрыпника воспринимали когда с иронией, а когда и с откровенным раздражением. Профессор Толстой из Одессы даже высказался с полной откровенностью: «Я считаю всех товарищей, которые перешли на чтение лекции на украинском языке, ренегатами».
Постепенно и в Москве начали понимать, что перегнули палку, заставив украинизироваться, словно стричься под горшок. Официально считается, что с середины 30-х курс на украинизацию стали сворачивать. На самом деле, это не так. Его просто смягчили, добавив в школы вторым языком русский. Но большинство книг, газет, а в 50— 70-е годы и телепередач продолжали выпускать только на украинском языке.
Сложилась удивительная ситуация. Народ хотел читать по-русски, а Спілка письменників впаривала ему свою продукцию на украинском по принципу — лопай, что дают. Партия и правительство поддерживали эту политику. Хорошо помню, как в середине 80-х я ходил в литстудию при Киевском доме ученых. Почти все участники ее — городские молодые люди — писали по-русски. Но публиковаться было негде! В УССР выходил только один русскоязычный литературный журнал — «Радуга». Самодовольные члены Союза писателей, иногда заглядывавшие к нам, важно надувались в ответ на наши претензии: «От напишете щось путнє, тоді й опублікують!» Нас они не слышали — ведь их защищала советская государственная монополия.
У нас любят рассказывать о жестокости советского режима по отношению к сознательным украинцам в 20-е годы. На самом деле это не так. Разбив Петлюру, большевики сразу же стали переманивать бывших петлюровцев на свою сторону. В Украину из эмиграции приехал Юрко Тютюнник — бывший генерал УНР. На родине он занялся литературной деятельностью. Советское государственное издательство в Харькове уже в 1924 году выпустило его мемуары «С поляками против Украины».
Его судьбу повторили и многие другие известные по школьным хрестоматиям «письменники». Например, популярный юморист Остап Вишня. При царском режиме он окончил военно-фельдшерскую школу в Киеве. Но медициной занимался недолго. Во время «визвольних змагань» гражданской войны пописывал юморески для петлюровских газет. А потом занялся тем же в газетах советских. Между прочим, откликнулся в свойственном ему сатирическом стиле и на убийство Петлюры в Париже. Не сдержался! А мог бы! Ведь служил когда-то головному атаману!
Бывший офицер русской армии Петро Панченко оказался сначала в петлюровской артиллерии, а потом… в советском союзе писателей Украины. Петлюровскую молодость он вспомнил в повести «Голубые эшелоны», описав режим УНР как республику на колесах. А потом сочинял для детей — о хороших красных и плохих петлюровцах и белых. Как он так перестроился — уму непостижимо! Я б не смог!
Но самым знаменитым экс-петлюровцем на службе советской литературе был Владимир Сосюра. Совсем молодым мальчишкой он дослужился до бунчужного — по-нынешнему, сержанта. Потом вместе со своим командиром — атаманом Волохом перешел к красным. Как утверждал впоследствии, по убеждению. А дальше пошло-поехало — поэмы про Мазепу в перемешку с поэмами, восхваляющими советскую власть. От перенапряжения и внутренней раздвоенности чуть не сошел с ума. Даже сидел в харьковской «дурке». Несмотря ни на что, оставил очень талантливую книгу «Третья рота» — о своих приключениях в 1918-1920-м годах. Советую почитать — замечательно описано, как петлюровцы расстреливали пленных. Вышла книжка уже при независимости. В советские времена цензура не пропускала ее из-за натуралистических сцен.
