Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) - [12]
Просто я вспомнил, что сам я тоже без конца изменяю всем девчонкам. Однажды я был влюблен сразу в троих, и, главное, это мне гораздо больше понравилось, чем если бы только в одну.
Вообще мне с ними не очень везло. Я был не только длинный, но и красивый, до противного красивый, и они в меня всегда влюблялись сильнее, чем я в них. Иногда я просто не знал, что мне с ними делать, – такая скука.
Перед нами не юноша, обуреваемый темными страстями, а подросток, живущий несколько другими переживаниями. Вспомним, что Олега автор «лепил» с Холдена Колфилда. Из-за этого формально семнадцатилетний герой выглядит временами столь странно. Я не буду продолжать «оперировать», хотя текст это позволяет. В конце концов, «Смотрите, кто пришел!» остался исключительно фактом биографии Ефимова – этапом его личного вхождения в литературу.
Возвращаясь к деталям публикации романа, отмечу, что Ефимов в мемуарах почему-то отодвигает выход журнальной версии на 1964 год, тогда как текст был напечатан в первом номере за 1965 год. Смещение можно, конечно, объяснить давностью лет, элементарной ошибкой. Но тут же всплывают вопросы: как можно забыть, когда опубликовали твой первый роман? Мемуары написаны уже в интернетовскую эпоху, когда дата элементарно проверяется. Выскажу предположение, что сознательно или подсознательно мемуарист пытается «разлепить» взаимосвязанные события: публикация в журнале, выход книги и прием в Союз писателей. Еще раз: январь – публикация, май – прием в Союз. Расстояние слишком малое, чтобы не понимать: молодого автора привели за руку. Гордин в уже знакомом нам интервью «Российской газете» пытается объяснить подобную легкость счастливой случайностью:
Была парадоксальная и довольно занятная ситуация. С одной стороны, мы не чувствовали себя частью этой культурной и политической системы. А с другой – все хотели печататься. Кушнер, Битов, Марамзин, Грачев… Все хотели печататься! И многие прекрасно печатались. Не было человека, который бы сказал: «Не желаю печататься на вашей советской бумаге, в ваших советских типографиях!» Ничего подобного. Хотели войти в культуру, хотели иметь читателей. И в Союз писателей вступали. Очень рано вступили и Битов, и Кушнер. Хотя тут играло роль и везение.
Везение, как я пытался показать выше, напрямую вытекало из гегелевской «случайности как формы необходимости». Осуждать за него глупо. Но странным представляется рассказ о насильственном вручении красных писательских книжечек. Не стоит забывать, что вступление в Союз советских писателей являлось формой пакетного соглашения между творцом и государственной системой. В него входили: признание за вступившим права заниматься литературным трудом в качестве профессионала, доступ к набору социальных благ (медицинское обслуживание, путевки, продуктовые наборы, популярные книжные и периодические издания). Отдельным пунктом, но все же в общем списке шли преференции в публикациях «писателя», вплоть до оговоренного очередного выхода книги. От автора требовалась политическая лояльность, границы которой были хотя и гибкими, но выход за их пределы гарантировал неприятности. Естественно, что «мера ответственности» зависела от статуса нарушителя.
Поэтому слова Ефимова о том, что «хотя бы не отправят в ссылку», представляются мне явным лукавством. Можно сколько угодно повторять о том, как бунтари «каменели лицами» и «отшатывались от хлопанья по плечам», но простая и понятная реальность помимо авторского желания все прорывается на страницы мемуаров. Вот, пожалуйста:
Расщедрившаяся судьба вдруг начала подбрасывать нашей семье удачи одну за другой… Наше заявление на увеличение жилплощади вдруг продвинулось в неведомых нам канцеляриях, и мы получили отдельную квартиру. Союз писателей имел свой жилой фонд и в случае смерти кого-то из своих членов мог проводить жилищную передвижку-перетасовку. Наша удача – стыдно сказать – выпала нам в результате смерти Веры Пановой.
В квартиру Пановой переезжает Юрий Рытхеу, а семье Ефимова достаются четыре комнаты классика чукотской литературы. Сколько бы раз мемуарист не повторял слово «удача», она в данном случае ни в чем не виновата. Перед нами действие того самого «пакетного соглашения». Ефимов прекрасно осознавал природу этого договора. Например, одной из форм легального и легкого приработка являлись встречи с читателями. Автор пишет:
Получить путевку на оплаченное выступление перед читателями мне удалось только два или три раза. То ли репутация у меня была подмочена, то ли просто дамы, ведавшие в Союзе писателей распределением этих выступлений, имели своих любимчиков.
Про «только два или три раза» – вопрос, требующий отдельного уточнения, но интонация и подтекст вполне прочитываемые. Расшифровывается просто: недодали положенного. Тут же Ефимов делится яркой картиной своего выступления в ремесленном училище перед будущими ткачихами. Особо отмечаются «форменные платья пятнадцатилетних женщин, готовых лопнуть под напором весенних соков». Сочинитель детских рассказов испытывает непреодолимое желание крикнуть:
«Все свободны! В сад, в поле, в луга, в озера! Исполняйте завет Творца – плодитесь, размножайтесь и наполняйте землю!»
В работе исследуется феномен «теории заговора», понимаемой в качестве особого вида социального сознания. Реконструируются основные исторические этапы формирования конспирологического мышления, анализируются его базовые принципы и особенности проявления в общественной жизни. Пристальное внимание уделяется развитию конспирологии в России, начиная с XVIII века и до настоящего времени. В монографии используются материалы, малодоступные современному читателю.
Краткий обзор советской и постсоветской фантастики, а также нынешнего ее состояния.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Биографический очерк о географе и социологе XIX в., опубликованный в 12-томном приложении к журналу «Вокруг света» за 1914 г. .
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.
Воспоминания В. Л. Топорова (1946–2013) — знаменитого переводчика и публициста — посвящены в основном литературной жизни позднего СССР. В объектив мемуариста попадают десятки фигур современников от Бродского до Собчака — но главная ценность этой книги в другом. Она представляет собой панорамный портрет эпохи, написанный человеком выдающегося ума, уникальной эрудиции и беспримерного остроумия. Именно это делает «Двойное дно» одной из лучших мемуарных книг конца XX века.
Загадочные события, разворачивающиеся в закрытом городе Покров-17 Калужской области в октябре 1993 года, каким-то образом связаны с боями, проходившими здесь в декабре 1941-го. И лично с главным героем романа, столичным писателем и журналистом, которого редакция отправляет в Покров-17 с ответственным заданием. Новый захватывающий триллер от автора «Калиновой ямы» и «Четверо», финалиста премии «Национальный бестселлер», неподражаемого Александра Пелевина.
Настоящее издание возвращает читателю пропущенный шедевр русской прозы XX века. Написанный в 1970–1980-е, изданный в начале 1990-х, роман «Мальчик» остался почти незамеченным в потоке возвращенной литературы тех лет. Через без малого тридцать лет он сам становится возвращенной литературой, чтобы занять принадлежащее ему по праву место среди лучших романов, написанных по-русски в прошлом столетии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.