Союз горцев Северного Кавказа и Горская республика. История несостоявшегося государства, 1917–1920 - [87]

По сути, это свидетельствовало о начале конца Добровольческой армии в Дагестане и на всем Северном Кавказе. Желание признать Совет обороны после того, как в феврале и марте 1919 года была занята территория Горской республики, свидетельствовало не столько об усилении Горской республики, сколько об ослаблении хватки деникинской армии на Северном Кавказе и необходимости перебросить войска из этого региона на север, против наступающих частей Красной армии. Таким образом, Добровольческая армия потеряла год и десятки тысяч людей, удерживая Северный Кавказ, вместо того чтобы бороться с главным своим врагом — большевиками.

Тем временем с севера, из-под Харькова, Полтавы, Ростова, Киева и Новочеркасска под натиском большевиков на Северный Кавказ устремились десятки тысяч беженцев. Во Владикавказе все учебные здания, отели и целые улицы были освобождены для устройства прибывающих в город беженцев[794]. Люди пытались прорваться в Грузию, но граница была закрыта с обеих сторон.

Северо-Кавказское эмиратство шейха Узун-хаджи

Если и не основную, то довольно существенную роль в ослаблении позиций Добровольческой армии в регионе сыграла политика накшбандийского шейха Узун-хаджи родом из селения Салты, Дагестан. Он являлся одной из ключевых фигур прошариатской партии на Северном Кавказе. В этой номинальной, но фактической по своей значимости и авторитетности партии были такие фигуры, как муфтий Северного Кавказа Н. Гоцинский, шейх А. Митаев, Узун-хаджи, шейх Али-хаджи Акушинский, Сугаипмулла Гайсумов и многие другие. Но сторонники необходимости утверждения шариата среди горцев не были едины, они были разделены на непримиримые группы, образованные по степени значимости того или иного шейха.

Было бы совершенно неправильно недооценивать роль шейха Узун-хаджи в годы, предшествовавшие установлению советской власти[795]. Его признавали лидером части мусульман, стоявших на позиции имама Шамиля в горной части Чечни и Дагестана. Дважды сосланный на каторгу и дважды сбегавший из мест ссылки, годами живший в бегах, но при этом сумевший в эти же годы совершить хадж, то есть пересечь границу империи, после чего вновь вернуться к себе в Дагестан, он стал своего рода живой легендой для региона. Образованный исламский теолог, хваткий и не знающий страха, он был не самым удобным собеседником для тех, кто хотел с ним обсудить вопросы религии или политики.

По свидетельству полномочного представителя Республики Азербайджан А. Ахвердова, Узун-хаджи был «низенького роста, худощавый, с блестящими глазами, сознающий всю свою силу и могущество». Шейх был из числа тех, кого было за что уважать чеченцам. Скрываясь от российских властей после своего побега из сибирской ссылки, он провел несколько лет именно среди чеченцев. Более того, в числе тех, кто подталкивал шейха к объявлению эмирства, были и чеченцы. Нужно отметить, что в первый раз говорить от имени чеченцев и по поводу чеченцев относительно действий со стороны Грозненского Совета шейх Узун-хаджи был выдвинут еще в феврале 1918 года, когда прибыл в Чечню и предложил русским в Грозном стать посредником для решения вопросов с чеченцами[796].

Для исследователей чаще всего интересна тема его сотрудничества с большевиками. Провозглашая Северо-Кавказский эмират, он вступил в союз с ними, и это испортило ему репутацию. Да, конечно, этот союз был вынужденным и больше выгоден большевикам, чем самому Узун-хаджи. Это был союз, который позволял ему справиться с врагом, которого он считал на тот момент сильнейшим. Недооценка большевиков была связана с отсутствием поддержки большевистских настроений среди основной массы чеченского общества [797].

Другой вопрос — провозглашение эмирата: насколько оно было необходимо в это время? На самом деле это решение было принято только после того, как в отставку ушло правительство Халилова, распустившего и Союзный совет (парламент Горской республики)[798]. То есть шейх Узун-хаджи посчитал, что в регионе нет законной силы, способной отстоять интересы горцев Северного Кавказа перед угрозой, исходящей от деникинцев. И он как бы подобрал упавшее знамя горцев, чтобы организовать сопротивление Добрармии. Главное, что эмират не был создан в противовес Горской республике, наоборот, он должен был поддержать горцев после предательства генерала Халилова.

Ставка на эмират стала реакцией на поведение в регионе различных сил, где каждая партия пыталась привлечь новых сторонников и при этом сделать все, чтобы соперники не могли получить поддержку на местах. В итоге это привело к параличу власти на местах. Реальных же представителей у Горской республики в селах, районах и округах не было. Такая же ситуация сложилась со всеми светскими структурами и у других политических сил региона. На местах люди за день могли встретиться с представителями совершенно разных политических сил, каждый из которых убеждал людей в ее исключительной легитимности.

На этом фоне действия шейха Узун-хаджи не стоит считать направленными против Горской республики. Если учитывать, что регион был захвачен войсками генерала Деникина, то инициатива шейха Узун-хаджи стала единственной заслуживающей уважения мерой по противодействию Белой армии.