Совсем не Аполлон - [25]

— О чем нам говорить? О твоих грязных интрижках? Нет, спасибо, сыта по горло.

Она повернулась и прошествовала дальше по уродливому коридору, по холодному каменному полу. Я рухнула на скамейку. Сидела, чувствуя, как ком в животе разрастается тупой болью. Тело казалось тяжелым, чужим. Идти на урок было невозможно. Я не хотела и не могла. Просто не могла.

Через несколько минут я встала со скамейки и вышла из школы.

Мною снова овладело тяжкое беспокойство, мне не хотелось идти домой, но другого варианта не было. Дома я, по крайней мере, могла побыть одна, мама с папой вернутся с работы через несколько часов. Главное — подальше от школы, подальше.

Я легла на кровать. Достала диск с записью Баха и надела наушники. Проматывая трек за треком, я искала вещь, которая совпадет с моим настроением. Найдя, нажала на «повтор». Концерт ре минор для скрипичного дуэта, вторая часть, largo та поп tanto. Буду слушать снова и снова, до скончания века, если потребуется.

Подумать только — кто-то умеет играть такую музыку. Быть внутри нее, в самом ее сердце, быть ее частью. Я закрыла глаза, попробовала представить себе скрипачей, женщину и мужчину — как на обложке диска. Вот они сидят на стульях, близко к краю сцены, сосредоточенные лица, тела мерно покачиваются в такт плавным движениям музыки. Контакт между ними, обмен взглядами. И клавикордист — он создает фон и вслушивается в голоса скрипок, ведет музыку вперед, восходящей волной.

Я понемногу расслаблялась. Должно быть, уснула. Образы внутри меня принимали фантастические формы. Я оказалась рядом с музыкантами, мне дали какое-то путаное поручение. И вдруг там возникла Лена, она смотрела на меня все тем же неодобрительным, отталкивающим взглядом. И я снова напряглась.

Я пыталась представить себе, как Лена узнала о том, что у ее отца роман с другой женщиной. Перебирала разные варианты. Например: он вечером зашел к ней в комнату, присел на край кровати, завел откровенный разговор. А может быть, ей рассказала мама. Или она услышала по недоразумению, через закрытую дверь, когда родители ссорились. Или случайно подслушала телефонный разговор.

Раньше я почти никогда не слышала, чтобы Лена плохо отзывалась о родителях. Она вообще не особо много о них говорила. Может быть, пару раз упоминала какую-то мелочь, которая ее раздражала. Чаще — но тоже довольно редко — она описывала смешные происшествия, и обычно речь шла о папе. Иногда рассказывала, чем они занимались на выходных, или повторяла чьи-то примечательные слова. Но все это без особого воодушевления. Порой это казалось мне странным — я-то высказывалась о нашем семействе довольно часто. Но потом я решила, что у них все так хорошо, что это такая счастливая семья, в которой нет никаких проблем. Я доверяла Лене и была с ней откровенна, но никогда не получала ничего подобного в ответ. Один секрет я решила не раскрывать — и поплатилась за это.

Ленина семья отличалась от нашей. Они занимались другими вещами — например, летом ездили на машине по Европе. А мы отдыхали на даче в ста пятидесяти километрах к северу от города. Ленина мама решила стать психотерапевтом и вот уже несколько лет училась. Моя мама работала в одной и той же бухгалтерии, сколько себя помню. Ленин папа был архитектором, мой целыми днями торчал в грязном порту и управлял грузоперевозками. Ленины родители слушали интересную музыку и покупали удивительные диски, записанные в самых разных уголках мира. Мои родители смотрели «Пойте с нами» по телевизору. У Лены дома за ужином вели разговоры и обсуждали разные интересные вещи. У нас дома за столом почти всегда молчали, а папе к тому же непременно нужно было слушать прогноз погоды по радио, и не дай бог кому раскрыть рот, когда диктор добирался до северного побережья.

Ленины родители всегда разговаривали со мной. Ее мама порой даже слишком усердствовала — хватала за руку, глядя на меня во все глаза: «Как здо-о-о-орово, что ты останешься ночевать у нас!» Ленин папа мне всегда нравился, с ним легко шутить. Мои же родители здоровались с Леной, но не более того.

Мне повезло. Маму с папой кто-то пригласил заранее отметить Рождество. По дороге с работы мама купила мне пиццу. Как только они ушли, я села перед телевизором в гостиной и стала медленно есть, переключая каналы с сериала на викторину. Спать легла еще до возвращения родителей.

14

Не думайте, что мама постучала в дверь моей комнаты, приоткрыла ее, вошла и присела на краешек кровати. Не воображайте, что она нежно спросила, как я себя чувствую, предложила остаться дома или сказала, что сама не пойдет на работу. Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что она предложила съездить вместе в центр, пройтись по магазинам в поисках рождественских подарков, а потом посидеть в уютном кафе.

Она распахнула дверь, рывком. Но входить не стала. И все это — дверь, молчание и решительное возвращение на кухню — могло означать только одно: «Выходи!»

Я послушно встала, надела халат, весь в пятнах от чая, и отправилась на кухню с опущенной головой.

Мама стояла у раковины и перемывала кофейные чашки, и без того чистые.