Совсем как ты - [4]

– Подожди меня на улице, – ответила Люси.

Шумная блондинка удрученно покачала головой, словно подразумевая, что отказ растолкать покупателей и пролезть без очереди может исходить лишь от полной неудачницы, потерпевшей крах во всех житейских сферах.

– Горбатого могила исправит, – сказала Горластая, вводя свой ПИН-код, и подняла взгляд на Джозефа.

Тот едва не содрогнулся.

– Сладенький, так бы его и съела, – сказала Эмма, выйдя на свежий воздух.

– Кто?

– Джо. Парнишка, который меня обслуживал.

– Не сказала бы, что он так уж рвется быть съеденным.

– Он просто не знает, как я могу его приготовить.

Люси подумала, что метафора не самая удачная. Если узнать, каким способом тебя собираются зажарить или сварить, вряд ли перспектива быть употребленным в пищу станет от этого более радужной.

– Он тебе никого не напоминает? Какого-то секс-символа: киногероя или певца?

– Ну, не знаю.

– А я знаю.

Люси хорошо представляла ее горизонты – достаточно узкие. Наверняка продавца сейчас ожидало сравнение с молодым Идрисом Эльбой или, столь же вероятно, с молодым Уиллом Смитом.

– Вылитый Дензел Вашингтон в молодости, – сказала Эмма. – Неужели не очевидно?

– Нисколько, – ответила Люси. – Но я понимаю: из трех чернокожих лиц, которые хранит твой банк памяти, Дензел Вашингтон в юности был, наверное, отдаленно похож на него.

– Почему же из трех, я и больше могу назвать. Но выбрала того, который реально смахивает на этого парня.

Время от времени Эмма занималась дизайном интерьеров, но, окажись у нее в клиентах чернокожий, Люси была бы поражена до глубины души. А иные области, которые могли бы обеспечить объекты для сравнения – спорт, музыка, литература, даже политика, – Эмма игнорировала как класс. Общаясь с учениками и коллегами, Люси поняла, сколь глубоко въедаются подобные взгляды, но как подступиться к этой теме, если перед тобой зашоренная и бездумная личность? Да никак; Люси и планов таких не строила.

Домой они шли вместе. Эмма жила немного дальше, через две улицы, в одном из больших особняков на склоне холма. Когда-то они были соседками, но Люси с сыновьями переехала после семейного раскола в более скромное жилище.

– Ребят на выходные к Полу отправила?

– Да.

– Значит, если все сложится, то вечерком ты…

– Вечерком я не собираюсь ни с кем ложиться в постель.

– Не зарекайся.

– Ты когда-нибудь изменяла Дэвиду?

– Люси! Ну, ты вообще!

– А в чем дело?

– Ничего себе вопросики!

– А что такого?

– Это слишком личное.

Эмма не хотела признаваться (хотя для Люси это не было тайной), что на протяжении всех лет своего брака хранит безраздельную верность мужу. В том-то и заключалась ее глубинная, темная тайна: невзирая на трескотню о желании съесть кого-нибудь сладенького, на шутки по поводу рулетиков из корейки, Эмма никогда не переступала черту – и не собиралась. Да, в этом виделась полная безысходность, но, если смотреть правде в глаза, она принадлежала к той породе замужних женщин, удрученных жизнью и тоской, которые не оставляют надежды окрутить какого-нибудь юнца. Впрочем, что в этом плохого? Иначе совсем закиснешь.

– Тогда почему мою интимную жизнь обсуждать можно, а твою нельзя?

– Потому, что ты не замужем.

– У незамужних тоже бывают сугубо личные дела.

– Но ты же знаешь Дэвида.

– Я хоть слово сказала?

– Да не о том речь.

– Значит, ты погуливаешь?

– Давай сменим тему.

Честь Эммы осталась незадетой.

Она полюбила непривычную тишину субботних вечеров. Зимой, когда сырость не позволяла мальчишкам гонять мяч, один из ее сыновей смотрел обзоры матчей, сопровождаемые воплями фанатов, и одновременно слушал грайм, не отрываясь от какой-то игрушки в телефоне, а второй в наушниках играл в «ФИФА» на приставке «Икс-бокс» и перекрикивался с друзьями. Эта какофония была для нее невыносима. Зато теперь, когда Пол на выходные забирал детей к себе, у нее появилась возможность читать, решать кроссворды и слушать музыку, от которой сыновья лезли на стенку (если это был Моцарт) или катались со смеху (Кэрол Кинг). Тоска накатывала только вечерами. Семейный дом, даже – в силу обстоятельств – уменьшенной площади, предназначен для семьи, а если в семь часов вечера он погружен в тишину, это, так сказать, знаменует крах. Не ее личный крах (во всяком случае, так она считала), но вообще, в принципе, не важно чей.

А сегодня ей даже не пришлось стоять у плиты, хотя стряпня оказалась куда более значимым делом, чем ей представлялось до наступления этих одиноких суббот. Раньше день отделяла от вечера стряпня – та запятая, что разделяет длинную фразу суток, не допуская двусмысленностей и разночтений. И куда теперь себя девать, если не нужно готовить пасту и резать лук? Люси не желала вливаться в ряды тех женщин, которые перед свиданием долго примеряют наряды. В фильмах такие эпизоды всегда достигаются монтажом, но она не исключала для себя возможности перемерить в спальне весь свой гардероб, если бы для этого не требовалось раздеваться – если бы одежда волшебным образом просто оказывалась на фигуре сама собой под какую-нибудь песню о новом завтра. Короче говоря, если зацикливаться на собственной внешности, то предстоящий вечер потребует несоразмерного вложения сил и средств, а также излишней серьезности. Мужчина этот был ей незнаком и не вызывал у нее особого энтузиазма. Звали его Тед, и работал он в издательской сфере. Если Тед представлял собой символ нового завтра, то она бы лучше повалялась в постели до понедельника. Может, даже не стала бы переодеваться. Она, по собственному мнению, всегда выглядела презентабельно. Если ему не нравятся женщины, которые приходят на свидание в джинсах и футболке, то пусть идет лесом. Можно, конечно, подобрать какую-нибудь подходящую блузу. Она опустила глаза на кроссворд. «Все ответы категории „по горизонтали“ относятся к областям, иначе не определяемым». Великолепно. Сначала определи область, потом ищи ответ, но ответ найди до того, как определишь область. А ведь она сама, похоже, всю жизнь только этим и занимается. Лучше уж телевизор включить.