Совсем другое небо - [65]

Потом начал слезать. Когда я спрыгнул с последней ветки в снег, то увидел над собой большое желтое пятно. Это была моя звезда, моя надежда. Стало уже совсем темно, и я смотрел на свет фонаря как на чудо, которое должно меня спасти.

Надо было идти назад. Я и шел, и полз на животе, а когда достиг половины пути, мне вдруг показалось, будто я услышал выстрел. Он донесся издалека. Потом еще один.

— Ищут, — сказал я. — Еще ищут! Конечно! — Я опустился на колени, и в тишине раздался мой страшный вопль. Скорее, это был отчаянный рев. — Здесь я-я-я! Зде-е-е-есь!

Потом я долго прислушивался. Ничего! «Наверное, показалось. Но неважно. У меня есть план, и я знаю, как спастись. Только бы прожить эту ночь…»

Я топил вовсю. Какая разница, когда загорится сруб! Приближалась полночь, а печка моя, полная дров, просто захлебывалась огнем. Потом я наперекор своей безгранично истощенной и бессильной воле уснул. Крепко и глубоко. И казалось мне, будто от этого сна я уже не проснусь и не хочу просыпаться. Несколько раз я поднимал голову, но тут же бессильно опускал ее на руки, бормоча, что ничего не случится, что через минуту я снова опомнюсь, что у меня есть план.

Проснулся я от холода. У меня уже не было сил ни говорить, ни ругаться. Меня так знобило, что даже подкатывала тошнота. Я глотнул воды, но она, как крапива, обожгла мои внутренности. В ней плавали куски льда. Вода замерзла, а вечером она была еще горячей.

Стрелки часов на светящемся циферблате показывали без пятнадцати три. Я встал на одеревеневшие ноги и прислонился к остывшей печке. Затапливать уже не хотелось. У меня просто не было для этого сил. Через два часа начнет светать. Я зажгу сруб, но сначала надо надергать соломы из матрацев и обвязать себе ноги. Я подошел к кровати, чтобы взять матрац, и при этом посмотрел в окно. Небо было усыпано звездами. Они дрожали. Видно, мерзли, как и я. Все напоминало мне о холоде. А под звездами, ниже, светила большая теплая звезда, моя звезда. Она немножко покачивалась и светила…

Не знаю, сколько времени я смотрел в окно, но первый выстрел я прослушал. Потом, однако, раздался второй выстрел. У земли, на высоте человеческого роста, мелькнуло пламя, и гул выстрела понесся к горам. Я будто потерял рассудок и изо всех сил ударил кулаком по столу. Из руки брызнула кровь. И в тот момент, когда в мое убежище ворвался треск автоматной очереди, я услышал обычное человеческое «ого-го-го!».

— Ого-го-го! — кричал кто-то и приближался ко мне, вырастая, словно гигант, на фоне звездного горизонта.

Я же отвечал лишь шепотом. У меня пропал голос — от холода, истощения и облегчения. Я взял последние спички, соединил их и поджег так, чтобы пламя из окна можно было видеть как можно дальше. Мне ответили новым залпом, потом в небо полетела ракета. В ее дрожащем белом свете я увидел четыре фигуры. Они пробивались по снегу к срубу.

Я открыл окно и ждал. Вернее, это я так думал. Они же утверждали, что я перевесился через окно и почти не дышал.

Потом мне дали ужасно приятную вещь — горячий пахучий чай. Они хотели мне дать и сливовицу, но кто-то запретил, сказав, что надо немного подождать. Видимо, это был доктор, так как он ощупывал мои руки и живот, слушал сердце. В животе опять появилась острая боль. Я лежал на матраце, а внутри сруба было море света. Они принесли с собой фонари, а кроме того, хлеб и солонину. Я пока что предпочитал чай, этот сказочный напиток, и чувствовал, как пробуждаюсь, как ко мне возвращаются ясные мысли и силы. Я сел и тихо сказал:

— Не сердитесь, пожалуйста.

— Ерунда, — со вздохом проговорил кто-то из них и опустился на скамейку.

— Мы ищем вас вот этой группой уже вторую ночь, — объяснили мне.

— Может ли он идти? — спросил другой голос.

— Едва ли, — ответил доктор.

— Могу, конечно могу, — убеждал я их и себя, но слова мои прозвучали глухо.

— Ты что, сумасшедший? Пять часов в туфлях?

— Нас было двое… Вы не знаете…

— С ним все в порядке. Это он нашел вас с самолета. Вчера или позавчера.

Я недоверчиво завертел головой. А может, я тогда спал? На солнце, погрузившись в ту глубину…

— Нам надо немного передохнуть, — говорили они.

Поочередно меняясь у печки, они ели и пили. На рассвете поел и я. Желудок принял и немного сливовицы. Я осмотрел своих спасителей — лесника из Поляны, врача и двух сержантов, при этом я старался не смотреть им в глаза.

Когда доктор заворачивал мне ноги лентами из матрацной ткани и шарфами, которые сняли с себя мои спасители, лесник проворчал:

— У того, второго, были… прекрасные кожаные сапоги. А на тех, что приезжали на машине, были отличные полушубки. В таких можно и в Сибирь.

Я предпочел промолчать.

Спас меня Рашка, на котором были сапоги. Он упал в долине недалеко от ручья. По берегу ручья он дошел до деревни и на следующий день увидел меня с самолета лежащим на матраце у сруба.

А непосредственно спас меня лесник, который твердил поисковой группе, что в тех местах, где светил фонарь, никакого света не должно быть.

— Нам предстоит пять часов идти пешком, — сказал мне врач перед тем, как мы вышли. — Вы должны выдержать, другого выхода у нас нет.