Придя в себя, он повернулся и выбежал наружу. Пес прыгал вокруг него и радостно визжал.
— Ребята! — позвал он приглушенно своим глубоким спокойным голосом. Из тени сарая вынырнули три фигуры с раненым. — Ульяна, — обратился Мартин к жене, которая с испуганным видом стояла в дверях, — приготовь заднюю светелку!
— Что он сказал? — Приковылял старый Смрж, бросив косой взгляд в темные сенцы.
— Чтобы я приготовила светелку, — второпях ответила она.
— Батя, принесите лампу! — проговорил Мартин, спотыкаясь под тяжестью раненого.
Старый Смрж не по годам проворно повернулся и немного погодя внес карбидную лампу.
— Согрей воды и принеси чистое полотно! — обратился Мартин к жене, как только она вернулась из светелки, сообщив, что там все готово. — А ты, Ондро, не трать времени зря и беги за женой.
Ондро Фратель поспешно удалился.
— Положим его на стол, — сказал Мартин Яно Вртаню, когда они вошли в заднюю светелку.
Ульяна последовала за ними с кусками белого полотна. Она бросила тревожный взгляд на мужа, но тот отвел глаза, чтобы избежать объяснений. Ему было не до разговоров. Он не хотел напрасно волновать и без того разволновавшегося отца, который каждый раз цепенел от страха, когда приходилось прятать раненого партизана. С тех пор как у Врбовых нашли при обыске раненого и всех их расстреляли, а хату сожгли, отец потерял покой.
— Мартин… а что с ним?.. — Она с беспокойством посмотрела вслед уходившему отцу.
— Не знаю. Вот придет Павлина, она скажет… — ответил уклончиво Мартин и поморщился. — Ты греешь воду?
— Грею… — Испуганным взглядом она скользнула по фигурам парней и раненого.
В светелке было тихо. Длинный жилистый Яно Вртань озабоченно чесал черный чуб и беспомощно наблюдал за Сергеем, лежавшим на дубовом столе.
Старый Смрж, вернувшись с охапкой дров, молча опустился на колени перед железной печуркой и степенно стал разводить огонь. Казалось, что, занимаясь этим делом, старый Смрж соблюдал какой-то поразительный ритуал. Однако, сосредоточив свое внимание на огне, старик думал совсем о другом.
Сухие дрова в печурке затрещали, огонь загудел. По светелке разлилось уютное тепло, согревая промерзшие тела партизан. Тепло успокаивало.
У входа раздался топот, и в светелку вошли Павлина Фрателева с мужем и соседка Мара Вртанева. Павлина поспешно подошла к столу, потом осмотрела комнату.
— Разрежьте ему штанину, — сказала она и сняла с плеча сумку. — Вода горячая есть?
Ульяна молча вышла и тут же принесла ведро с кипятком, налила воды в таз и приготовила полотенце.
Фрателева засучила рукава порыжевшей кофты и опустила руки в горячую воду. Затем, протерев их раствором формалина, вытерла. Все это она делала просто и естественно, как и подобает опытной акушерке.
— Открой мою сумку и вынь из нее пачку ваты. Но не раскрывай! — приказала она Ульяне, когда покончила с мытьем рук и подошла к столу.
С серьезностью хирурга Павлина осматривала обнаженную ногу Сергея, покачивая головой. Она не произносила ни слова, поэтому все тоже молчали, глядя на ее пальцы, которые двигались быстро и уверенно. Окончив осмотр и дезинфекцию, она сказала:
— Это будет больно, но вы должны выдержать, как положено мужчине. Держите его. Только крепко! — приказала она, как приказывает доктор своим ассистентам, и храбро вскрыла пулевую рану.
Сергей рванулся в руках троих мужчин, но потом застыл, напрягшись как натянутая струна. Через минуту он весь покрылся испариной.
— Терпите, терпите. Еще немножко. Зато потом будет хорошо, — приговаривала Павлина.
— Я выдержу, не бойтесь. Могу даже спеть, чтобы вам веселей работалось, — заговорил он прерывающимся голосом.
Сначала все подумали, что он бредит, но, когда Сергей и в самом деле стал что-то напевать, присутствующие удивленно переглянулись.
— Ты молодчага, Сергей! — не удержался от похвалы Мартин. — Ты в хороших руках!
Он быстро опустил глаза, чтобы избежать взгляда Павлины, но та работала с такой удивительной быстротой, уверенностью и увлеченностью, что не услышала его слов. Краем глаза он наблюдал, как ее пальцы погрузились в кровоточащую рану, как они в ней копошатся и как наконец, к большому удивлению окружающих, в руках ее оказалась пуля.
— На бедренной кости остановилась. Оттого и боль такая была, — сказала она, стараясь подавить волнение. Павлине было приятно, что ей удалось быстро и хорошо сделать сложную операцию.
Парни вздохнули с облегчением, а Фрателева будто ждала знака этого немого восхищения. Она быстро промыла и продезинфицировала рану, потом сцепила ее несколькими стежками, натерла желтой мазью и крепко забинтовала.
— А теперь осторожно разденьте его и уложите. Пусть как следует выспится, — приказала она мужчинам. Радость по поводу на совесть проделанной работы била у нее из глаз.
— Павлина, тебе бы доктором быть! — восхищенно проговорил невысокий коренастый Ондро Фратель, ее муж.
— Если рана не воспалится и все пойдет как надо, он через день-другой встанет на ноги, — сказала Павлина, будто и не слышала похвалы мужа. Она энергично вымыла руки и добавила: — И сразу же в лес, потому как враг не спит. Каждую минуту небо может проясниться, и тогда ожидай фрицев.
