Совсем чужие - [29]
Наконец Агриппина Матвеевна не выдержала. Она подошла к Игорю, взяла его за руку, повела с собой.
— Пойдем я тебя покормлю. Ты ведь кушать хочешь с дороги.
Игорек, упершись, скользил ногами по натертому мастикой полу.
Григорий поцеловал Игорька и быстро пошел к выходу. В коридоре его преследовал истошный крик. Выйдя на улицу, Григорий остановился, глубоко вздохнул. Он закурил и поглядел на дверь. «Не взять ли его обратно?» И тут дверь с треском открылась, с облупленной стены посыпалась штукатурка. Игорь бросился к отцу, спрятавшись за его спину, крепко ухватился за ногу. Через открытую дверь Григорий увидел, как Агриппина Матвеевна шаром катилась по коридору, махая в воздухе пухлой короткой кистью руки. «Укусил он ее», — догадался Григорий.
— Бежим к машине, — шепнул Григорий. Игорек летел, не чуя под собой ног.
— Скорее, папа! — панически выкрикивал он, боясь, как бы не догнала его тетя.
За воротами они услышали громкий голос Агриппины Матвеевны:
— Обождите! Я вам документы принесу.
Игорек, забравшись в кабину, трусливо озирался на ворота, теребил отца за руку:
— Поехали, папа!
Через ограду детдома перекинули тополя кряжистые сучья. Ветер сдувал с них белый пух, разносил по улице. Из открытого, занавешенного марлей окна двухэтажного здания детдома вырвался наружу рассерженный детский голосок:
— Как дам по башке — улетишь на горшке!
А из другого окна лилась веселая песня:
Возвратив документы, Агриппина Матвеевна осуждающе заметила:
— Напрасно вы канитель разводите. Раз суд решил, то нечего и своевольничать.
Попрощавшись с Агриппиной Матвеевной, Григорий развернулся и тронулся в обратный путь. Игорек — смирный, тихий. Григорий — задумчивый, сосредоточенный. Опять, как и сюда, ехали молчаливые. Только у Игорька радостно стучало сердечко да в глазах прыгали веселые зайчики.
«Разве я не в силах воспитать ребенка? — размышлял в пути Григорий. — Меня-то один отец вырастил…»
Машина, урча, выехала на бугор и понеслась возле дубовой рощи. Деревья друг от друга далеко, но каждый дуб крепок и могуч. На просторе они осанисто раздались, взмахнули куполами ввысь, привольно и молодецки раскинув густые сучья. Будто из тьмы веков, спасая Русь от вражеского нашествия, встали чудо-богатыри. Победив врагов, разыгралась в них силушка молодецкая, не мог их одолеть уже вековой сон. Так они и остались на Русской земле на диву и утешенье людям. Но пронесется ураган, развеется дремота, встрепенутся чудо-богатыри, удалью зазвенят листочки, богатырский вздох испустят великаны и весть о них далеко разнесется в чужих краях. Живы богатыри на Русской земле!
Вьется среди зеленых хлебов дорога. Солнце щедро разлилось по полям. В ощущении великолепия и могущества мира утонули невеселые думы Григория. Ему рисуется новая жизнь… Он приходит с работы домой, выносит на улицу ведро, мыло, полотенце. Игорек поливает из кружки на руки, потом неожиданно льет ему студеную колодезную воду за шею, смеясь отбегает в сторону. Лукавством и озорством светятся его глаза. А из дома кричит им Нина:
— Что будете есть? Колбасы вам пожарить или яичницу приготовить?
Ничего нет вкуснее блинцов с маслом, которые пекла ему с отцом бабка Груня. И он ответит жене:
— Напеки блинцов.
— Блинчиков давай! — повторит за ним Игорек.
И тут появляется Дарья Ивановна.
— Увел от меня дочь, скучно мне без нее. Хотя бы в гости почаще приходили. Пойдемте поужинаем вместе.
— Так нам Нина блинцы уже печет.
— А я не могу, что ли? — обидится она. — Напеку вам и блинцов, и блинов, и пирогов с начинкой и без начинки.
И пойдут они ужинать к Дарье Ивановне. Выпьют там по маленькой рюмочке, и Кондрат Поликарпович начнет хвастаться женой:
— Намедни зашел я за Дашей. В чайной Васька Попов со своим другом Федором Колотушкиным сидит за столом и ругается. Время позднее, а они никак не помирятся. Даша просит их освободить помещение, а они и слушать не хотят. Васька задирается, трясет Колотушкина за петли. И тут Даша как их подхватит обоих за шиворот — и на крыльцо. Зараз стихли. Когда она их вытряхивала, картузы с них послетали. Я им вынес картузы, а они мне руку пожали. Васька даже на прощанье сказал:
— Спасибоньчик, дед!
И растекаются, у Григория радужные мысли, все шире захватывая его воображение. Нина согласна воспитывать Игорька. Только она настаивает уехать отсюда, чтобы не было больше раздоров и столкновений с семьей Скворцовых. А какие могут быть столкновения? Николай здесь не живет, а его родителям Игорек совсем не нужен. Будем жить здесь. Надо только поскорее устроить эту новую жизнь. Нечего топтаться на месте. Самое худшее для человека — сидеть и ждать. Человек не курица, цыплят не выведет.
Взглянув на приумолкнувшего сына, произнес:
— Ничего, Игорек, скоро у нас будет мама. И заживем мы тогда, как и все люди…
