Современный родильный обряд - [9]
Малый очистительный период длится обычно от 5 до 7 дней (срок пребывания в роддоме). В течение этого времени состояние матери и ребенка считается «опасным». Следует, однако, отметить амбивалентность представлений о родильном доме — это одновременно и чистое (стерильность), и нечистое место. В традиционной культуре женщина удаляется для родов в «нечистое» место, принадлежащее сфере «чужого» — баню, хлев; одновременно это «родимое» место становится и неким сакральным центром в аксиологическом пространстве родин (Баранов 1999). Отсылки к нечистоте роддома мы находим в упоминаниях об антисанитарии и об инфекции (мифологема стафилококка): в среде медиков (и в материнском дискурсе) бытует представление о неизбежности стафилококковой инфекции в каждом роддоме, в связи с чем эти учреждения ежегодно закрываются «на проветривание».
Большой очистительный период длится около сорока дней — в течение шести недель женщине нельзя вести супружескую жизнь. В соответствии с рациональным объяснением, это время считается необходимым и достаточным для заживания швов и восстановления женской половой системы. Однако обращает на себя внимание тот факт, что и в традиционной русской культуре очистительный период роженицы (так же как и умершего) занимал те же шесть недель (Редько, 1899: 115; Харузина 1905: 90; Адоньева, Овчинникова 1993: 29): «Шесть недель (роженица) считаеца больная, полая считаеца. У роженицы шесть недель, гоорит, за плечами смерть ходит» (КА 1997).
При выписке матери с ребенком из роддома посвятители дают последние «напутствия» матери, в которых есть еще отзвуки ее недавней бесстатусности: Пришла, грозно сказала мне: «Все, запомни — тебе нельзя теперь переходить дорогу на красный свет — у тебя есть ребенок, жди зеленого всегда, а то он останется без матери» (И2). Обретя статус молодой матери, женщина покидает роддом, а функции, направленные на ее дальнейшую социализацию, передаются другим институтам (медперсонал детских поликлиник, женское сообщество и др.).
Таким образом, анализ совокупности действий и высказываний роженицы, врача, медперсонала и других участников родов позволяет охарактеризовать это событие как ритуально значимое в строгом смысле слова: речь должна идти о модифицированном переходном обряде. Родильный обряд поныне сохраняет за собой важнейшие функции ритуала в том виде, как он представлен в традиционной культуре, и является, таким образом, важнейшим механизмом коллективной памяти и средством поддержания социального порядка.
Современные роды в родильном доме укладываются в традиционную трехчастную схему инициации: открепление иницианта от его статуса и места в социуме, лиминальный период («пустыня бесстатусности») и реинкорпорация иницианта в социум в новом статусе. Эта информация представлена в ритуале в виде многочисленных символов, зачастую дублирующих друг друга: одни и те же сообщения могут быть закодированы по-разному и передаваться по разным каналам (например, лишение роженицы ее прежнего статуса в социуме в вербальном коде может быть представлено в виде инвективы, в акциональном — в виде лишения ее показателей статуса — одежды и драгоценностей, в пространственном — в виде изоляции от социума и т. п.).
Поведение медика и роженицы в роддоме подчинено их роли в ритуале и во многом диктуется принятыми в данной ситуации стереотипами поведения. Если роженица и новорожденный выступают в роли инициантов, то медики выступают в роли посвятителей: они являются единственными носителями, монополистами «истинного» знания.
Представления реальных медиков далеко выходят за рамки концепции официальной медицины и обильно черпаются из сокровищницы народного опыта. Так, многие из используемых медиками приемов и техник (например, пугание роженицы с целью вызвать роды) являются традиционными народными приемами.
Поскольку в пределах ритуала не существует спонтанной речи, всякое высказывание становится формулой (Байбурин 1993: 209). Таким образом, речь как медиков, так и рожениц предстает в виде различных клише, а используемые ими речевые жанры переходят в разряд малых фольклорных жанров. Их задача — описать всамделишную реальность ритуала.
2. СОЦИАЛИЗАЦИЯ НОВОРОЖДЕННОГО В ПЕРСПЕКТИВЕ «АВТОРИТЕТНОГО ЗНАНИЯ»
В современной городской культуре организация беременности и родов, наряду с регуляцией всех прочих проявлений телесности, оказалась включенной в сферу медицины. Однако роды никогда и нигде не были чисто биологическим явлением: они всегда представляют собой явление социальное и культурное (см., напр.: Mead and Newton 1967: 142–244; Jordan 1980: 1; Browner and Sargent 1996: 219–221). Таким образом, к медикам (акушерам, гинекологам, неонатологам) как бы перешли по наследству от повивальных бабок и функции регуляции отношений между матерью и ребенком, с одной стороны, и социумом и космосом — с другой. Частично эти функции унаследовала официальная медицинская теория, частично — официальная практика роддомов, женских консультаций и детских поликлиник, частично они адаптированы в неформальных приемах и практиках, используемых медицинским персоналом этих учреждений.
Молодой филолог и акын Псой Галактионович КОРОЛЕHКО хочет познакомить вас с подборкой страшилок, записанных в Москве и Подмосковье студентами спецсеминара Е. А. Белоусовой «Современная городская культура» (факультет социальной и культурной антропологии РГГУ). В страшилках отражены представления и верования, связанные с компьютером и Интернетом. Мы благодарим руководителя спецсеминара за интересный и поучительный материал, от себя же добавляем: «Hе бось!».
Вниманию читателей предлагается первое в своём роде фундаментальное исследование культуры народных дуэлей. Опираясь на богатейший фактологический материал, автор рассматривает традиции поединков на ножах в странах Европы и Америки, окружавшие эти дуэли ритуалы и кодексы чести. Читатель узнает, какое отношение к дуэлям на ножах имеют танго, фламенко и музыка фаду, как финский нож — легендарная «финка» попал в Россию, а также кто и когда создал ему леденящую душу репутацию, как получил свои шрамы Аль Капоне, почему дело Джека Потрошителя вызвало такой резонанс и многое, многое другое.
Книга посвящена исследованию семейных проблем современной Японии. Большое внимание уделяется общей характеристике перемен в семейном быту японцев. Подробно анализируются практика помолвок, условия вступления в брак, а также взаимоотношения мужей и жен в японских семьях. Существенное место в книге занимают проблемы, связанные с воспитанием и образованием детей и духовным разрывом между родителями и детьми, который все более заметно ощущается в современной Японии. Рассматриваются тенденции во взаимоотношениях японцев с престарелыми родителями, с родственниками и соседями.
В монографии изучается культура как смыслополагание человека. Выделяются основные категории — самоосновы этого смыслополагания, которые позволяют увидеть своеобразный и неповторимый мир русского средневекового человека. Книга рассчитана на историков-профессионалов, студентов старших курсов гуманитарных факультетов институтов и университетов, а также на учителей средних специальных заведений и всех, кто специально интересуется культурным прошлым нашей Родины.
Книга посвящена исследованию исторической, литературной и иконографической традициям изображения мусульман в эпоху крестовых походов. В ней выявляются общие для этих традиций знаки инаковости и изучается эволюция представлений о мусульманах в течение XII–XIII вв. Особое внимание уделяется нарративным приемам, с помощью которых средневековые авторы создают образ Другого. Le present livre est consacré à l'analyse des traditions historique, littéraire et iconographique qui ont participé à la formation de l’image des musulmans à l’époque des croisades.
Пьер Видаль-Накэ (род. в 1930 г.) - один из самых крупных французских историков, автор свыше двадцати книг по античной и современной истории. Он стал одним из первых, кто ввел структурный анализ в изучение древнегреческой истории и наглядно показал, что категории воображаемого иногда более весомы, чем иллюзии реальности. `Объект моего исследования, - пишет он, - не миф сам по себе, как часто думают, а миф, находящийся на стыке мышления и общества и, таким образом, помогающий историку их понять и проанализировать`. В качестве центрального объекта исследований историк выбрал проблему перехода во взрослую военную службу афинских и спартанских юношей.
«Палли-палли» переводится с корейского как «Быстро-быстро» или «Давай-давай!», «Поторапливайся!», «Не тормози!», «Come on!». Жители Южной Кореи не только самые активные охотники за трендами, при этом они еще умеют по-настоящему наслаждаться жизнью: получая удовольствие от еды, восхищаясь красотой и… относясь ко всему с иронией. И еще Корея находится в топе стран с самой высокой продолжительностью жизни. Одним словом, у этих ребят, полных бодрости духа и поразительных традиций, есть чему поучиться. Психолог Лилия Илюшина, которая прожила в Южной Корее не один год, не только описывает особенности корейского характера, но и предлагает читателю использовать полезный опыт на практике.