Современный итальянский детектив. Выпуск 2 - [40]

— Даже проститутки не курят в церкви!

В моей левой руке дрожала сигарета — я и не заметила, как закурила.

Я встала. Он оказался с меня ростом.

— Простите, — пролепетала я и нагнулась, чтобы поднять листки, блокнот, ручку, сумку, выпрямилась, шагнула в сторону. Хотелось крикнуть ему, что и Всевышний курил, если верить Деяниям. Хотелось вырвать эту палку и побить его.

Я кинулась к выходу; рот у меня был занят сигаретой, и я не ответила на проклятия, которыми он продолжал осыпать меня сзади, — просто без тормозов человек.

На улице я опять стала продираться сквозь скопище машин, пока не нашла себе пристанища в баре; усевшись в углу и только успев заплетающимся языком заказать мороженое — единственное, что была в состоянии проглотить, — я принялась писать как заведенная.

БЛИЗНИШИVIПОКОИТСЯНЕЗАБВЕННЫЙРЫЦАРЬЛИНОПОМНИОСМЕРТИ

ЛИК — МОСТ — ЗАКОН — ЗАКОННЫЙ ЦАРЬ — ПРИЗРАК — РЫК — ШИКАРНЫЙ — МНИМЫЙ — ПОКОЙ — ПОКОЙНЫЙ — ПОКОРНЫЙ РАБ — МОЛИТВЕННЫЙ — МЕРТВЕННЫЙ — ОТКРОВЕННЫЙ — ЛИВЕНЬ — КОЗЫРНОЙ — КОЗЫРНОЙ ВАЛЕТ — ВЕНЕЦ — КОСМОС — СМЕРТНИК — ПОЗОР, МНЕ МНИТСЯ СМЕРТЬ… и к чему здесь эта римская шестерка…

Мороженое в вазочке, желто-лимонные и розово-клубничные шарики. Еще джин и тоник. Джин Тоник. Жюль и Джим… и Джо. Паста для Пасты. БЛИЗОК ПОКОЙ ДЛЯ БЕСПОКОЙНОЙ — НЕ ОБМАНИ БЛИНЫ А НЕ МЫСЛИ — ТИШЕ НЕ РАССЕИВАЙ. Я вертелась по кругу, ослепленная яростью, тревогой, унижением за эти неимоверные и смехотворные усилия. Соединять, разъединять, зачеркивать, вычеркивать, начинать сызнова, переписывать, сходить с ума, чувствовать в душе бесполезность своих действий — обман. Да, обман.

ОБМАН — СМЫСЛ — СМЫСЛ ОБМАНА — В ОБМАНЕ СМЫСЛ — ЗАМЫСЕЛ — ЗАБВЕНИЕ — НЕЗАБЫВАЕМЫЙ — ЗАБЫТЬ — ЗАБЫВАТЬ… ну конечно же! ЗАБЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ! Загадка есть загадка, Джо Шэдуэлл не мог не процитировать самого себя, пригвоздив меня к одному и тому же месту.

Я негодовала. Вот бы он порадовался, видя, как я реагирую на это подлое, жестокое издевательство. Возможно, он следит за мной.

Я глянула через дверь бара на улицу. Никого. Только стоявший на балконе мальчик смотрел на меня с усмешкой.

Я была скована усталостью, измучена спешкой. Скорее даже не спешкой, а осознанием того, что времени в моем распоряжении остается все меньше, так как мой преследователь все туже сжимает вокруг меня кольцо, а мне при этом не удается продвинуться ни на шаг в своих поисках. Я злилась на себя: и чего, не подумав, набрасываюсь на людей, вместо того чтобы охотиться не за призраками и миражами, а за единственно зримым и осязаемым, реально существующим предметом, хоть его и нелегко отыскать.

— Где-то здесь в студии есть приемник радиоперехвата. Что, по-твоему, это невероятно? Мне тоже сперва так казалось.

Кому-то надо было довериться, и после напряженной внутренней борьбы с собой я обратилась к Приамо Бьянкини, пообещав себе только спросить у него объяснений, причем чисто технических, а самой не давать никаких.

Он удивился, но выслушал меня внимательно; это придало мне духу, и я выпалила:

— Приемопередатчик или что-то подобное, одним словом, устройство, чтоб записывать за пределами студии все, что здесь творится, ты ведь разбираешься в этом?

Бьянкини столько раз проявлял ко мне дружескую симпатию: например, приходил на помощь, когда я хотела переделать какое-нибудь кольцо, а это было экономически невыгодно; в таких случаях он приводил технические доводы, указывая на незначительные дефекты записи, которых другие не замечали, а ему сам Бог велел улавливать. Однако ничто не давало мне права чересчур полагаться на эту дружбу.

— Кто я, по-твоему, секретный агент? — пошутил он.

Я смешалась, но, набравшись смелости, продолжала свои расспросы. А вдруг, увидев, в каком я состоянии, насколько нуждаюсь в поддержке, он все-таки поможет мне обшарить зал?

Но он добавил, что такое устройство может оказаться размером с таблетку, поэтому спрятать его не составляет труда. Я так и предполагала.

— И звук просто идеальный, четкий и ясный, как если бы доносился вот оттуда? — вкрадчиво, подчеркивая полнейшую секретность происходящего, спросила я и показала на акустический ящик.

— Если знать нужный канал, то можно все обнаружить. Стоит эта штука, правда, дорого.

Поспешно (вскоре начиналась запись) мы поискали в микрофонах, в реквизите для шумовых эффектов, под креслами. Мне пришло в голову проверить пульт управления в аппаратной, и Бьянкини, качая головой, продемонстрировал мне целый лабиринт проводов и пластин.

— Иголка в стоге сена, — пробормотал он. — Но так, на первый взгляд, вроде бы никто сюда не залезал.

У меня появилась безумная идея разобрать все здесь ночью. Можно поискать за всеми панелями, и в зале, и в аппаратной… Тогда он сказал одну вещь, которая сразу меня отрезвила:

— Слушай, ну какое имеет значение, найдем мы его или нет? Раз ты уверена, что оно здесь, значит, оно здесь есть. В любом случае не удастся узнать, кто его сюда принес, ведь тебе именно это нужно?

Я понимала, что он прав, и все же настаивала, мне надо было хотя бы удостовериться.

— По крайней мере я лишу его возможности мучить меня, — повинуясь безумному порыву, добавила я. — Знаешь что, забудь обо всем, что я тебе говорила, пожалуйста. Это какой-то абсурд.