Современный итальянский детектив. Выпуск 2 - [101]

— Но она сказала, что хочет умереть.

— Возможно, это и было искренне, но только в тот момент. Она была верна себе, когда кололась и спала с этим типом, а когда пришел ты, пыталась быть не такой, какая она на самом деле, а какой ты хотел бы ее видеть.

— И что же мне делать?

— Ничего. Положись на случай — другого выхода нет. — Джордж перестал жевать, помолчал немного и добавил: — Мы только зря суетимся, волнуемся, строим планы, а потом выступает на сцену его величество Случай — и все летит в тартарары.

21

— Профессор! Профессор!

Доно Монтерисполи притворился, будто не слышит, и быстро открыл дверцу машины. Он еще раньше краешком глаза увидел Каламбрину Сенсини, выходящую из библиотеки «Риккардиана», а с нею встречаться ему не хотелось. Не потому, что шел он от любовницы (на этой оживленной улице Джинори вечно с кем-нибудь столкнешься), просто Каламбрину он терпеть не мог. Во-первых, она всегда выглядела как чучело — какие-то шали, рюшечки, оборочки, жуткие береты, — а к тому же эта ее беспардонность, идиотская манера резать правду-матку — есть от чего взбеситься!

Доно сел в машину и уже собирался захлопнуть дверцу, но тут подоспела Каламбрина и без церемоний просунула внутрь голову.

— Профессор, — сказала она, запыхавшись, — мне очень нужно с вами поговорить.

Доно Монтерисполи неохотно вышел и попытался изобразить что-то вроде поклона. После чего уже стоял строгий, надменный и несгибаемый.

— Профессор, я должна вам сказать, что очень тревожусь за Матильду и Энеа.

Они остановились на проезжей части и мешали другим машинам, которые отчаянно сигналили, проносясь всего в нескольких сантиметрах. В конце концов Доно сообразил перевести Каламбрину на тротуар. От ветра лицо ее раскраснелось; черты еще больше заострились.

— Матильда сходит с ума из-за Энеа, — продолжала она, — а тот беспокоится за мать. Но поговорить друг с другом начистоту они не решаются, и ситуация день ото дня все тяжелей. Если и дальше так пойдет, добром это не кончится, я уверена.

Взгляд Доно Монтерисполи небрежно и даже слегка вызывающе блуждал по сторонам: профессор явно не желал прислушаться к речам этой сумасбродки.

— Простите, я не совсем понимаю, о чем речь.

— Не прикидывайтесь. Вы прекрасно понимаете, что у Матильды с Энеа что-то неладно. Я бы даже сказала, в доме какая-то нездоровая атмосфера. Внешне они оба всегда старались соблюдать приличия, но, как вы знаете, психическое напряжение имеет свойство накапливаться и рано или поздно становится заметно посторонним. Энеа недавно мне позвонил и сказал, что у матери со здоровьем не в порядке. Я начинаю расспрашивать, а она толкует о сыне, дескать, он очень странно себя ведет.

Доно Монтерисполи впервые посмотрел Каламбрине прямо в глаза и с убийственной вежливостью спросил:

— И что вы предлагаете?

Та принялась нервно теребить косу. Она в душе не больно жаловала профессора Монтерисполи и, не будь Матильда ее лучшей подругой, давно бы уже высказала этому хлыщу все, что о нем думает.

— Если бы я могла что-то решать, — выпалила Каламбрина, — то немедленно бы разлучила их. Либо Энеа отправила в какой-нибудь другой город, либо Матильду — в кругосветное путешествие. Но поскольку я не имею права вмешиваться, то обратилась к вам, чтобы вы приняли меры.

— Кто? Я? — Доно Монтерисполи удивленно пожал плечами.

— У меня дурное предчувствие, — заявила Каламбрина, изо всех сил стараясь не замечать его насмешливого тона. — Если мы оставим все так, как есть, то случится что-то страшное — помяните мое слово! — Она не осмелилась признаться, что вчера вечером раскинула на Матильду карты и той в будущем дважды выпала смерть.

— С вашей стороны очень мило проявлять такую заботу о моих родственниках, — заговорил профессор. — Но, по-моему, вы несколько драматизируете ситуацию. Матильда — вполне здравомыслящая женщина, за долгие годы у нее выработался свой стиль жизни. Энеа же образованный и обеспеченный человек, у него есть интересная работа и дом, где он чувствует себя полным хозяином. Правда, в его организме имеются довольно серьезные расстройства некоторых органов, но, поверьте, мы это строго контролируем. Так что успокойтесь, синьора Сенсини, ничего страшного не случится. — Он опять слегка наклонил голову и двинулся к машине.

Энеа едва скользнул взглядом по заголовку газеты, вывешенной на киоске: «Жертва наркомании бросается в Арно с Понте Веккьо», — и никак не связал этот заголовок с Нандой. Поскольку статьи он не читал, то под «жертвой» почему-то представил себе мужчину. Но если бы прочел, все равно не подумал бы о Нанде. Имя Фердинанды Колуччи ничего бы ему не сказало, он даже не помнил, называла ли ему девушка когда-нибудь свою фамилию и уж тем более говорила ли, что зовут ее Фердинанда. Для него она была лишь Нандой.

Поэтому он в который раз отправился на поиски, не зная, что ее уже нет в живых.

Они договорились встретиться с ней в три часа на площади Синьории, чтобы пойти в клинику. С некоторых пор Нанда снова стала жаловаться на боли в печени. Энеа долго уговаривал ее показаться врачу и наконец добился согласия. После этого они два дня не виделись, так как ему пришлось уехать с Коламеле из Флоренции к одному больному клиенту для составления проекта договора о продаже недвижимости. Но перед отъездом он позвонил Нанде, назначив точное время.