Современный болгарский детектив - [189]

— Я слышала об этом что-то, но Павел абсолютно нормальный, хотя и странный.

— Когда-то он пристрастился к наркотикам, после с похвальным усердием лечился, но нуждался в специальных лекарствах, которые трудно у нас найти. Он принимал сильное успокоительное, регулярно употреблял дефицитный синофенин, а у Искренова были связи с профессорами-медиками.

— Я не понимаю вас.

Ее лицо оставалось спокойным и сосредоточенным, словно она сейчас раскладывала папки с корреспонденцией. Или она не имела представления о чудотворном синофенине, или у нее было самообладание летчика-испытателя. Я не сумел скрыть своего разочарования и выдал себя. Круг медленно замыкался, и все возвращалось на круги своя. Интуиция мне подсказывала, что Анелия Искренова и удалец дядя Илия и слыхом не слыхивали о проклятом синофенине, а зеленоглазая секретарша лишь одарила меня безмолвным взглядом. Оставался сам Искренов; но он был настолько ловок и велеречив, что буквально обрушил бы на меня свое «неведение». Я располагал аргументами, позволяющими предъявить ему обвинение в убийстве, но у меня не было доказательств. А это все равно что ловить судака на голый крючок... Зло по-своему мудро, порой оно обнаруживает удивительную интеллигентность, но предпочитает всегда оставаться в тайне.

— А вы сами, — спросил я кротко, — оказывали Искренову мелкие услуги?

— Я была готова сделать все, что он пожелает. Я люблю Камена, товарищ следователь, и у меня нет причин это скрывать, по крайней мере, от вас.

Слез этой женщины я боялся, потому что не сомневался в ее искренности.

Я вытащил из пишущей машинки протокол: его следовало прочитать и подписать. Потом неосознанно, помимо своей воли, проводил ее до двери.

— Я вызову вас снова, если потребуется, — предупредил я ее нехотя.

4

День выдался по-настоящему жарким, и я потел в своем темно-сером костюме. Состояние липкой потливости физически невыносимо для меня, и я в таких случаях чувствую себя нечистоплотным, а мое желание принять душ и спокойно побеседовать с внучкой подавляет все остальные чувства. Из-за врожденного (или приобретенного) отвращения к грязи вообще я становлюсь недоверчивым и замкнутым; в душе просыпается смутное чувство вины и овладевает всем моим существом.

Чтобы сосредоточиться, я закурил сигарету. Чешмеджиев расположился напротив в кресле и робко поглядывал на мою военную форму, висевшую на вешалке. Казалось, он загипнотизирован серебристым блеском трех звездочек. Он говорил раньше что-то нелестное об армейском старшине, и сейчас его неприязнь к погонам проявилась.

— Я из-за вас лишился сна, товарищ полковник. Если так будет продолжаться, я потеряю клиентуру.

— А вам позвонил доцент-историк? — любезно осведомился я.

— Позвонил, но у него нет машины, и уроки сына выйдут мне боком.

— Наука подобна дорогим автомобилям. Она требует жертв. Так вы припомнили что-то, пока не спали по ночам?

Дядя Илия задумчиво погладил галстук из тонкой кожи.

— Я уверен в одном... Искренов боялся Покера.

— Неужели? Они же были друзьями!

— Покер пронюхал что-то важное об Искренове. Как-то они заехали ко мне в гости, мы сидели в гостиной и смотрели видео. Я их угостил шоу-программой с участием Лепы Брены. Она мне очень нравится, товарищ Евтимов: у нее есть голос, ноги и прочие там причиндалы. Искренов привез две бутылки евсиноградского вина. Мы попивали его, но кончилась закуска. Я побежал на кухню за арахисом и проваландался там минут десять, потому что Покер попросил сделать кофе. Когда я вернулся, пленка кончилась, а они шептались. Если бы я услышал, что они кричат, то не обратил бы внимания — они часто ругались. Но этот шепот меня насторожил, в нем было что-то таинственное. Дверь осталась приоткрытой, но только я навострил уши, как Покер замолчал... Потом заговорил Искренов: «Ты что, угрожаешь? Или, может, предлагаешь поиграть в «казаки-разбойники», устроить друг за другом слежку? Только я не желаю с тобой ничего делить. Никому до сих пор не удавалось запугать Искренова... имей в виду, я раздавлю тебя, как тлю». Они упоминали и о каком-то Пранге...

— Эта информация важна, — похвалил я его. — Откуда, по-вашему, Покер мог узнать об этом «чём-то таинственном»?

— Думаю, от Анелии Искреновой, он же был ее хахалем.

— Логично, хотя нынешние возлюбленные не слишком откровенны. Постарайтесь ответить точно: когда Искренов и Безинский шептались у вас?

— За несколько дней до того, как Покер покончил с собой, — ответил не колеблясь дядя Илия. — Я помню, потому что Искренов прикатил на «BMW» — он хотел поменять свечи.

Как и Чешмеджиева, меня тоже в последнее время мучила бессонница. Я был не в форме, чувствовал себя жалким и грязным, рубашка прилипала к спине, даже ладони были влажными. И все-таки я замолк на мгновение, пытаясь создать иллюзию многозначительного молчания. Я добрался до проклятого вопроса, который не давал мне покоя.

— Чешмеджиев, с кем вы встречались тринадцатого февраля сего года? Я пособлю вам... это был день, когда Безинский покончил с собой.

Легкая тень пробежала по лицу дяди Илии, но он быстро овладел собой — по крайней мере мне так показалось.