Современные куртуазные маньеристы - [4]
Оставайся с нами
Одолев над океаном мили, через европейский континент прилетел в Россию Клинтон Билли наш американский президент. Пробираясь к свету лабиринтом, как из подземелья храбрый глист, мы к тебе тянулись, Билли Клинтон, дорогой ты наш саксофонист! Тут у нас в отчаянном аллюре лошадь смуты проявляет прыть, но твоей отважной шевелюре по плечу ее остановить. Может быть ты снова отоваришь нас своею щедрою рукой? Ты ж для нас как брат и как товарищ, господин начальник дорогой! Русские - они ж почти как янки, любящие в жизни статус-кво, только одуревшие от пьянки и от президента своего. Ты на нас не дуйся, Билли Клинтон, это наша общая беда... Вспомни, как Самгин, который Клим-то тоже пил у Горького тогда. в общем слушай, если живы будем, если не помрем в конце концов, то тебя мы, знаешь, не осудим за твое моральное лицо. И не надо толстым слоем пудры мазать свой румянец день-деньской. Мы подыщем для твоей лахудры* теплое местечко на Тверской. Как сказал знакомый культработник, что живет в гостинице "Москва", тут уже готовит ей субботник наша люберецкая братва. Так что, Билли, мы тебя не бросим, обещаем помощь, так и быть. Только подскажи нам, очень просим, как вот с дедом Борей поступить? Вроде как бы сами выбирали, вроде руль доверили ему... Но в такое он втянул нас ралли, что теперь не сладко никому! Мы ж его, как своего, любили, аж штаны посеяли, любя... Ты решай, кого сажать нам, Билли... Можем, кстати, выбрать и тебя. Вот возьмем, проголосуем скопом, чтобы, знаешь, р-раз и навсегда! И к электросамодроческопам подходить не будем никогда! Погляди, как журавлиный клин-то улетает в дальние края... Оставайся с нами, Билли Клинтон, мы жалеть не будем, е-мое!
*) Небезызвестная Моника Левински "Ночное рандеву"
КОПАКАБАНА ...Только "Дон" и "Магдалина"... (Р.Киплинг)
(Пролог)
Мимо пляжа вдоль залива синего, в майке с парусиновыми брюками, загорелый парень Жаирзинио шел, играя мышцами упругими. Млело солнце круглое и жаркое, пампа сочно заливалась злаками, жадно шины по асфальту шаркали, и шоссе кишело "кадиллаками", от Копакабаны до Сан-Паулу шелестя в маисовой плантации... А навстречу шла Лариса Павлова просто так, без всякой делегации... Легкий бриз дул в спину конопатую; ацетатом вздрагивали плечики... И вдали, раскачивая патлами, голосили мальчики-газетчики... - ...Последние новости! "Ултима ора"! У мультипликатора Педро Аморо На вилле в Баии родились три кролика! Последние новости! Светская хроника! Секс-бомба Гертруда с искусственным бюстом мечтает о свадьбе с Матиасом Рустом!.. .......................... ...Местами дожди во Владимирской области. В эфире - "Маяк". Вы прослушали новости.
1.
Дед Кузьма привстал со стула, молча выключил приемник. - Что, в столицу потянуло? А деревня? А коровник? Тут же наши корни, Ларка! Кто тебя кормил с пеленок? - Да кончайте, деда, каркать! Что я - маленький ребенок?.. Лара вынесла тарелку с недоеденными щами, по ушам собачку Стрелку потрепала на прощанье, нарвала травы Пеструхе, принесла пшена для птицы... - Хоть письмишко бы старухе черканула из столицы... - Ладно, деда... Где билеты? - Где да где... Эх, бабы-дуры... Было жарко. Было лето. У плетня толкались куры.
2.
- Разрешите прикурить... - Некурящая... Пустите... - Я хотел у Вас спросить, да куда ж Вы так спешите? Может, в здешний ресторан скушать порцию редиски?.. - Что вы... Я спешу в "Кедран" - магазин такой индийский... Кстати, где он тута есть? У меня там родный дядя... - Это - рядом. Это - здесь. Но куда ж вы - на ночь глядя? Может, я вас провожу, как-никак, ведь вы же - дама... Ах, Москва!.. Вокзальный шум, сумки, локти, чемоданы... Площадь. Плотная стена потных тел в субботней пляске... Ты - в толпе. И ты - одна в общей массе, в общей маске... В общем, ты уже - в Москве. В самом деле: это город. Это - Лермонтовский сквер. Это - Ленинские горы... Это - выход запасной две красивые открытки... Это - выход запасной из подъезда... Дверь открыта на площадку... Тишина... Подоконник... Батарея... Вонь... Подвал... И ты - одна со своим вопросом: "Где я?" Где?.. Туман... Тупая боль в голове ли, в пояснице?.. Куры... Сон... Курантов бой... Неужели это снится? Куры... Стон... Окурков след... На измятом платье - пятна... Сумка... Деньги... Денег нет... Как так нету? - Непонятно! Так, еще раз... Куры... Сон... "...Как-никак, ведь вы же - дама..." Стон... О, боже... Это - он!.. Кто?.. Не знаю... Мама! Мама!!
3.
Мимо, мимо... вдоль залива синего, Вдоль домов с пластмассовыми ребрами,
Сильный парень в брюках парусиновых, четко отраженный небоскребами, шел походкой легкой и уверенной (скулы сжаты, мускулы расслаблены), шел, еще не зная, что по берегу тротуаром знойным и расплавленным шла она в коротком платье с белыми кружевными листьями-оборками... И коленки наливались спелыми яблоками - русскими апортами. Рио-де-Жанейро жарким веером раскрывало бездну неизвестного и в твореньях Оскара Нимейера, и в твореньях Господа Небесного.
4.
- Господи, что ж тут написано? Боже, когда ж это кончится? Тут же и пишуть и пысают, плакала бабка-уборщица. То ли на фабрике Горького, то ль на Трехгорке, покорная плакала бабка... И горькие Слезы стекали в уборную. - Господи Сусе, Мать Божия, плакала бабка обиженно. Рази была я похожая с девками теми бесстыжими? Рази затем я родилася, пищи скоромной не кушала, в церкву ходила молилася, матушку родную слушала, чтобы увидеть, как свинские твари, о ком мы заботимся, пишуть слова сатанинские... Боже, куда же мы котимся? Бабка к стене прислонилася, ногтем шкребя, словно ножиком... - Боже, прости их и смилуйся! Слышишь ли ты меня, Боженька?
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
В книгу включены программные произведения лучших поэтов XIX века. Издание подготовлено доктором филологических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ В.И. Коровиным. Книга поможет читателю лучше узнать и полюбить произведения, которым посвящен подробный комментарий и о которых рассказано во вступительной статье.Издание предназначено для школьников, учителей, студентов и преподавателей педагогических вузов.
Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.
Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.
На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.