Современные болгарские повести - [130]

Они искали воду.

Обычно она находилась на глубине десяти — пятнадцати метров, если она была вообще. Они приезжали на очередной участок, выпивали водки у любезного хозяина, разгружали по частям бур и монтировали его. Зеленый облупленный грузовичок, освободившись от груза, трясся по неровным дорогам в обратном направлении, а они, поплевав на руки, начинали вертеть. Вертят, вертят, пока не нащупают водоносный слой или пока не убедятся, что воды нет. Дело несложное, можно обойтись и без высшего образования, шагай себе да толкай. Время от времени останавливаешься — чтобы выкурить сигарету или поставить новое долото — и опять принимаешься вертеть…

Когда появлялась вода, если это вообще случалось, любезный хозяин на радостях мчался в город, чтобы купить еще водки, а они демонтировали бур и ждали зеленый грузовичок, чтобы вновь отправиться в путь по пыльным, с многочисленными поворотами дорогам дачной зоны. Или же оставались рыть колодец, запрягать воду, устанавливать насос, чтобы у человека, нажавшего на него раз-другой, было воды сколько его душе угодно. Все — в соответствии с пожеланиями клиента.

Стояла середина июля, они, перевалив через гору, работали среди старых дубрав и просторных полян. С этой стороны горы дач было немного, только сейчас здесь начинали строить, прокладывать бульдозерами дороги; краснели недостроенные стены, на огороженных колючей проволокой участках лежали щебень и кирпичи, кое-где виднелись сады и временные сарайчики… Дачной зоне только еще предстояло разрабатываться, разрастаться, расцветать.

Земля вращалась, и снова пришел черед пугала во дворе у соседей. Оно медленно проплыло перед Сашко: сначала разодранный правый рукав, потом посеревшая, выпотрошенная на плечах старомодного пиджака вата, наконец, и старая помятая дамская шляпа с фиалками и лиловой лентой. Потом вновь показалась зеленая стена леса…

Сашко шагал в ногу с дядей Ламбо, толкал железную штангу и, когда пугало исчезло, вдруг подумал, что Таня не приехала и на этой неделе, ни в субботу, ни в воскресенье.

Земля вращалась, друг за другом появлялись лес и дорога, соседние дачи и пугало, оранжевый тент и облагороженные груши; Сашко медленно шагал и думал, что сейчас делает Таня, где она, о чем думает и удалось ли ей взять в сентябре отпуск, как они решили, чтобы вместе поехать на море.

Сначала он спускался в город к Тане каждый вечер, но постепенно они забирались все дальше в горы, в отдаленные уголки дачной зоны, и стало уже невозможно уходить по вечерам и возвращаться утром — расстояния большие, приходилось идти всю ночь, а на другой день, еще до обеда, он валился с ног от усталости.

На дороге затарахтел мотор, Сашко услышал, как перед дачей остановилась машина. Мотор всхрапнул и заглох.

— Товарищ Гечев! — сказал дядя Ламбо и остановился.

По выложенной плитами дорожке к ним шел товарищ Гечев. Хотя он был лет на пятнадцать моложе дяди Ламбо, дядя Ламбо называл его «товарищ Гечев». Потому что тот их кормил, ведь бур принадлежал ему и был его движимым имуществом.

По словам дяди Ламбо, товарищ Гечев собирал бур по частям, разбирал бракованные буры, копался, как муравей, среди гор утиля, облазил немало заводских свалок. И как предприимчивый человек, имел теперь собственный бур.

У Антона было несколько иное мнение относительно происхождения бура. Он утверждал, что товарищ Гечев — необыкновенно симпатичный, жизнерадостный человек, у него масса друзей, и его друзья просто души в нем не чают. И бур — плод бескорыстной дружбы между товарищем Гечевым и комиссией по браковке буров. Комиссия эта забраковала почти новый бур, один из тех, что приводятся в движение вручную, ибо была верна мужской дружбе. И дядя Ламбо не прав, утверждая, будто товарищ Гечев сунул комиссии некоторую сумму.

— Нехорошо так думать о товарище Гечеве, — говорил Антон. — Ты — человек старый, стыдно.

Дядя Ламбо всегда злился на Антона за эти слова, он вообще ничего не утверждал, а занимался своим делом.

— Больно много ты знаешь, Антон, — отвечал он. — И говоришь много. Раз уже погорел из-за своего языка. Лучше бы помалкивал в тряпочку да работал. Как бы он ни раздобыл, а бур сейчас его. И не лезь не в свое дело.

Сашко понимал дядю Ламбо, у человека два сына-студента, на одну пенсию не очень-то разбежишься, а бур — дело прибыльное.

Да и работа такая, что каждый справится, трехмесячное обучение не требуется; так что, если не будешь помалкивать, тебя в любой момент могут погнать, кандидатов на это место найдется сколько угодно.

— Ты всю жизнь помалкивал, вот и домолчался, — говорил Антон. — Работаешь как вол, и что?

— А ты вот языком треплешь, и что? — отвечал дядя Ламбо. — Посмотри на себя! Техник-растехник, ученый человек, толкаешь тут железяку да пыль глотаешь. И все потому, что много знаешь…

Сашко слушал их и не мог понять, почему они так спорят из-за бура и из-за того, как товарищ Гечев его раздобыл; а ведь у товарища Гечева был не только бур.

Ему принадлежал и зеленый грузовичок, на котором они тряслись по пыльным дорогам дачной зоны, записанный, разумеется, на чужое имя; были у него и тачки для земли и бетона, и лебедки для колодцев, был у него и бульдозер. Хотя бульдозер принадлежал государству, можно было смело сказать, что он принадлежит товарищу Гечеву, который договорился с бульдозеристом, и тот работал под его началом — прокладывал дороги к дачам и участкам его клиентов.