Современная вест-индская новелла - [19]

Почувствовав себя лучше, Эрл стал выходить. При встрече с ним люди отворачивались. Если он заходил к кому-нибудь в гости, то обычно никого не заставал дома. Он ослаб за время болезни, рассудок его был все еще затуманен, но тем не менее Эрл отдавал себе отчет в том, что он должен как можно скорее отыскать свои сокровища. Климат этих гор оказался для него губительным. Им овладела уверенность, что сокровища зарыты на берегу того самого пруда, где он видел таинственную женщину. Эту уверенность подкрепляли указания, оставленные его дядюшкой, который в свою очередь отыскал эти сведения среди бумаг одного старого французского поселенца. Исхудавший, похожий на собственную тень Эрл Виллбарроу стал жертвой странных грез: ему мерещились испанские дублоны, чудовищные звери и женщина дивной красоты с переливчатым смехом.

И вот настала ночь, когда лейтенант решил приняться за раскопки — черная и вязкая, как похлебка калалу-джонджон[15]. Проработав несколько часов при свете электрического фонарика, он вырыл яму глубиной самое малое метра три. Внезапно в нее хлынула холодная струя. Судя по всему, Эрл наткнулся на подземный резервуар, полный кристально чистой воды, которая начала наполнять яму. Эрл почти падал от усталости, но после минутного колебания, подстегиваемый исступлением и страхом, он вновь схватился за кирку и принялся рыть канаву, чтобы отвести из ямы воду. Понадобилось два часа изнурительной работы по пояс в воде, чтобы осушить яму. Прерывистая струйка воды, бившая из подземного резервуара, внезапно иссякла. Эрл продолжал копать. С трудом преодолев слой каменистой породы, он почувствовал, что его кирка погрузилась в толщу рыхлого туфа. Время от времени он менял кирку на лопату, не давая себе ни малейшей передышки и обливаясь потом.

Внезапно он оглянулся и замер на месте, остолбенев от ужаса. В яме невесть откуда появилась огромная змея. Сверху раздался переливчатый смех. Он поднял голову. На него смотрела женщина, та самая, с которой он боролся в пещере и которую видел потом возле пруда с голубой водой. Он направил на нее луч своего фонарика. Она не шелохнулась. Сияя непостижимой красотой, она стояла недвижимо, словно древняя статуя, словно изваяние незапамятных времен. На ней не было ничего, кроме простой набедренной повязки.

— А ты не робкого десятка, раз осмелился потревожить гору Вьен-Вьен! — медленно произнесла она, и слова ее прозвенели, словно падающие одна за другой капли.

— …Ты не робкого десятка! — повторила она после минутного молчания.

— …Не робкого десятка! — бросила она в последний раз и скрылась. Змея, только что лежавшая в яме, тоже исчезла.

Эрл кое-как выбрался из своей траншеи. Заря уже высветлила небо; восток переливался волшебными оранжево-розовыми оттенками. Лейтенант быстро скинул с себя одежду и бросился в воду ближайшего пруда, чтобы хоть немного прийти в себя. Ему удалось стряхнуть с себя сонную одурь. Он вылез на берег и как бешеный помчался к своей хижине. Там он собрал все каменные топоры и глиняные черепки доколумбовой эпохи, которые ему удалось раздобыть, и выкинул их. Казалось, он был охвачен приступом того неизъяснимого исступления, зародыши которого таились, по-видимому, в самой почве этой загадочной страны. Ему казалось, что он еще слышит вдалеке женский голос, повторяющий:

— Ты не робкого десятка! Ты не робкого десятка!

Три дня его била страшная лихорадка, на четвертый стало легче. Едва поднявшись на ноги, он порвал все письма от Розы, Дороти и Элеоноры, а заодно и все свои документы — словом, все то, что еще связывало его с Чаттанугой и звездно-полосатой республикой. Он останется в этой стране навсегда. Он разгадает ее тайну. И либо умрет, либо отыщет эту женщину.

Эрл погрузился в раздумья. Вспомнил, что кто-то говорил ему о Селоме, отставном шерифе, ревностном папалоа, настоящем патриархе, который живет еще выше в горах, в районе Гуйавьера. Ни в человеческом сердце, ни в бестелесной плоти незримых духов не было таких тайников, которые были бы для него недоступны: так по крайней мере говорили о нем крестьяне. Он был прорицателем, обладал даром ясновидения. Он проникал в человеческую душу так же легко, как лезвие ножа — в клубень ямса. Итак, Виллбарроу решил подняться по неутомимо петлявшей среди гор тропинке, чтобы попросить совета у Селома, великого жреца, служителя Неба и Лаосов…

До сих пор звучит в моих ушах голос Селома, рассказывающего мне эту историю. Старик столько раз излагал мне все обстоятельства своей встречи с лейтенантом, что слова его навеки врезались в мою память. Не думаю, чтобы старый кудесник мог приукрасить или преувеличить факты: он был просто не способен лгать, к тому же в его рассказах никогда не менялось ни единой подробности. Я нередко встречал папалоа, всей душой преданных своей древней религии, мне случалось подолгу беседовать с великими жрецами, горящими верой в культ воду и праотцев — Лаосов, но я не знаю человека столь же прямого, чистосердечного, бескорыстного и человечного, каким был шериф Селом, несмотря на всю его наивность и неграмотность. Вот что он поведал мне о своей встрече с младшим лейтенантом Виллбарроу.