Современная польская повесть: 70-е годы - [123]
Пришел в себя в карете «Скорой помощи»: ему как раз делали укол. С трудом выплюнул сгусток крови, забивший рот. Санитару пришлось силой удержать его на носилках. Качоровский выкрикивал какие-то бессвязные фразы, пытался вскочить, посмотреть, кто лежит неподвижно на верхних носилках, прямо над ним, а когда санитар снова его укладывал, стоны превращались в мольбы.
— Скажи, что случилось? Это не моя вина. Я не виноват, люди погибли не из-за меня.
Врач, молодой, еще неопытный и взволнованный происшествием, сделал водителю очередной укол дрожащими руками. Ему полегчало, весь мир тотчас провалился в кромешный мрак.
В палате интенсивной терапии Качоровский очнулся с тяжелой головой, еще полусонный. Мутило от запаха карболки и хлора. За окном сгущались сумерки. Возле койки сидел молодой мужчина в белом халате, со скучающе-выжидательным выражением лица. Над изголовьем горела тусклая лампочка, которая настолько ослепила Качоровского, открывшего глаза, что тот даже воскликнул: «Погасите свет!» Молодой человек оживился и повеселел: он дожидался уже почти час. Пододвинул стул поближе к койке, наклонился и из кармана халата вытащил тетрадку в целлофановой обложке.
— Свет понадобится, — сказал он, щелкая ярко-красной шариковой ручкой. — Не открывайте глаз, если лампочка раздражает. Я должен допросить вас по существу данного происшествия. Я прокурор.
— Ведь я ж не виноват, — простонал Качоровский.
— Пожалуйста, отвечайте на вопросы.
Качоровский рванулся, попытался сесть.
— Я хочу знать, что с остальными! — крикнул он истошным голосом.
Плихоцкий зашевелился на своей койке у окна и прошептал:
— Скажите ему! Вы слышите! Скажите!
— Ладно, ладно! — буркнул прокурор. — Всему свое время.
Вошла медсестра, придержала Качоровского за плечи.
— Спокойно, спокойно! — повторяла она, как слова колыбельной. От нее пахло дешевым одеколоном и дезинфицирующими средствами.
— Скажите ему, что виноват водитель грузовика, — громко произнес Плихоцкий. — Может, успокоится. К чему его волновать.
— Вы слышите? — спросил прокурор. — Мы не сомневаемся в вашей невиновности. Остался четкий след торможения! Вы, Качоровский, совершенно не виноваты.
Медсестра присела на краешек койки и, сжав запястье его левой руки, считала пульс.
— Спокойно, спокойно, — приговаривала она певуче, мелодично.
— Я должен вас допросить, хоть это и чистая формальность, — настаивал молодой прокурор.
— Что с теми?
— Парух погиб! — сказал Плихоцкий. — А остальные как и вы. Досталось нам.
— Езжу тридцать лет, — простонал Качоровский.
— Ладно, ладно, — сказал прокурор. — Теперь вы все знаете. В какой момент вы его увидели?
— Когда срезал поворот… и его занесло… на мою сторону, — с трудом ответил водитель и зажмурился.
— А нельзя было сманеврировать раньше, чтобы с ним разминуться?
— Что за вопрос! — сказал Плихоцкий.
Качоровский лежал неподвижно, с закрытыми глазами, внешне спокойный.
— С какой скоростью вы вели машину?
Качоровский в ответ только ойкнул и отчетливо представил себе тот момент: стремительно надвигающийся радиатор «стара», его огромную, вздыбленную тень, нависшую над ними, визг покрышек, уже не контролируемое скольжение, скрежет железа, звон стекла, тьму.
— Вы считаете, что не было никакой возможности сманеврировать?
Снова мучительный свет лампочки.
— Пожалуйста, распишитесь.
— Помогите мне, сестра, — просит Теодор.
Теплая рука поддержала его руку, вложила фломастер между большим и указательным пальцами. Подписал с трудом, не глядя, не читая. Прокурор исчез. Медсестра наклонилась, поправила подушку. Качоровский снова почувствовал ее запах. Так же пахло и от Анели. Когда она вышла, спросил шепотом:
— А что… с Барыцким?
— Оперируют его, — ответил Плихоцкий.
Парух мертв! Барыцкий на операционном столе! Качоровский закрывает глаза, старается не думать. Уснуть! Уснуть! Перед ним проносятся картины былого, Барыцкий вспомнил утром катастрофу в Урвиске, разворошил воспоминания. Барыцкий на операционном столе! Удивительно запутанная судьба, заставляющая вернуться к давно ушедшему. Голова разламывается от боли. Теодор смежает веки, чтобы скрыться во тьме, но опять все ближе гудит стена огня, он снова в кабине грузовика, минуту назад прикатил с баллонами кислорода на заводской двор, откуда до складов — рукой подать. Пламя взвилось над трубопроводом, и тотчас все заволокло черным дымом. Качоровский распахнул дверцы, хотел бежать. Дорогу загородила ему черная на фоне огня фигура, лицо в мазуте, только белки глаз да зубы поблескивают. — Убирай машину, живее! Ворота заперты! — орал человек, но ему так и не удалось перекричать гула все ближе подбирающейся огненной завесы. Человек повелительно махнул рукой, это инженер Зарыхта: — Тарань ворота! Быстрей, парень! — Монотонный гул огня. Качоровский включил двигатель, с разгона вышиб железные заводские ворота. Нажал на газ. Промелькнул широкий бульвар, поворот, потом узкая улочка побежала вниз. Тут уже безопаснее, лишь бы подальше, лишь бы подальше, свернул на базарную площадь, остановил машину возле колодца в стиле барокко, амуры улыбались ему в полумраке, небо над городом было черным, багровые трепетные блики скользили по клубам удушливого дыма, гонимого ветром. На площади — безмолвная толпа. Качоровский оставил машину, даже дверцы не захлопнул, бросился назад. На площадке, под трубопроводами, Барыцкий что-то приказывал, о чем-то просил, Качоровский ощущал на плечах, груди, спине тяжесть кислородного аппарата. Барыцкий спускался в черный колодец эвакуационного выхода, словно это был люк тапка. Куда он лезет, это верная смерть!
Два убийства, совершенный Войцехом Трепой, разделены тридцатью годами, но их причина коренится в законах довоенной деревни: «Доля многих поколений готовила его к преступлениям». В молодости Трепа убил жениха сестры, который не получив в приданное клочка земли, бросил беременную женщину. Опасение быть разоблаченным толкнуло Трепу спустя годы на второе убийство.Эти преступления становятся предметом раздумий прокурора Анджея табора, от лица которого ведется повествование.
Повесть показывает острую классовую борьбу в Польше после ее освобождения от фашистских захватчиков. Эта борьба ведется и во вновь создаваемом Войске Польском, куда попадает часть враждебного социализму офицерства. Борьба с реакционным подпольем показана в остросюжетной форме.
«…Ни о чем другом писать не могу». Это слова самого Юлиана Кавальца, автора предлагаемой советскому читателю серьезной и интересной книги. Но если бы он не сказал этих слов, мы бы сказали их за него, — так отчетливо выступает в его произведениях одна тема и страстная необходимость ее воплощения. Тема эта, или, вернее, проблема, или целый круг проблем, — польская деревня. Внимание автора в основном приковывает к себе деревня послевоенная, почти сегодняшняя, но всегда, помимо воли или сознательно, его острый, как скальпель, взгляд проникает глубже, — в прошлое деревни, а часто и в то, что идет из глубин веков и сознания, задавленного беспросветной нуждой, отчаянной борьбой за существование. «Там, в деревне, — заявляет Ю.
Дарить друзьям можно свою любовь, верность, заботу, самоотверженность. А еще можно дарить им знакомство с другими людьми – добрыми, благородными, талантливыми. «Дарить» – это, быть может, не самое точное в данном случае слово. Но все же не откажусь от него. Так вот, недавно в Нью-Йорке я встретил человека, с которым и вас хочу познакомить. Это Яков Миронов… Яков – талантливый художник, поэт. Он пересказал в стихах многие сюжеты Библии и сопроводил свой поэтический пересказ рисунками. Это не первый случай «пересказа» великих книг.
«Женщина проснулась от грохота колес. Похоже, поезд на полной скорости влетел на цельнометаллический мост над оврагом с протекающей внизу речушкой, промахнул его и понесся дальше, с прежним ритмичным однообразием постукивая на стыках рельсов…» Так начинается этот роман Анатолия Курчаткина. Герои его мчатся в некоем поезде – и мчатся уже давно, дни проходят, годы проходят, а они все мчатся, и нет конца-краю их пути, и что за цель его? Они уже давно не помнят того, они привыкли к своей жизни в дороге, в тесноте купе, с его неуютом, неустройством, временностью, которая стала обыденностью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"И когда он увидел как следует её шею и полные здоровые плечи, то всплеснул руками и проговорил: - Душечка!" А.П.Чехов "Душечка".
Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.
Эта книга – сборник рассказов, объединенных одним персонажем, от лица которого и ведется повествование. Ниагара – вдумчивая, ироничная, чувствительная, наблюдательная, находчивая и творческая интеллектуалка. С ней невозможно соскучиться. Яркие, неповторимые, осязаемые образы героев. Неожиданные и авантюрные повороты событий. Живой и колоритный стиль повествования. Сюжеты, написанные самой жизнью.
Эта книга пригодится тем, кто опечален и кому не хватает нежности. Перед вами осколки зеркала, в которых отражается изменчивое лицо любви. Вглядываясь в него, вы поймёте, что не одиноки в своих чувствах! Прелестные девочки, блистательные Серые Мыши, нежные изменницы, талантливые лентяйки, обаятельные эгоистки… Принцессам полагается свита: прекрасный возлюбленный, преданная подруга, верный оруженосец, придворный гений и скромная золушка. Все они перед Вами – в "Питерской принцессе" Елены Колиной, "Горьком шоколаде" Марты Кетро, чудесных рассказах Натальи Нестеровой и Татьяны Соломатиной!
Этот сборник составлен из историй, присланных на конкурс «О любви…» в рамках проекта «Народная книга». Мы предложили поделиться воспоминаниями об этом чувстве в самом широком его понимании. Лучшие истории мы публикуем в настоящем издании.Также в книгу вошли рассказы о любви известных писателей, таких как Марина Степнова, Майя Кучерская, Наринэ Абгарян и др.
Марковна расследует пропажу алмазов. Потерявшая силу Лариса обучает внука колдовать. Саньке переходят бабушкины способности к проклятиям, и теперь ее семье угрожает опасность. Васютку Андреева похитили из детского сада. А Борис Аркадьевич отправляется в прошлое ради любимой сайры в масле. Все истории разные, но их объединяет одно — все они о бабушках и дедушках. Смешных, грустных, по-детски наивных и удивительно мудрых. Главное — о любимых. О том, как признаются в любви при помощи классиков, как спасают отчаявшихся людей самыми ужасными в мире стихами, как с помощью дверей попадают в другие миры и как дожидаются внуков в старой заброшенной квартире. Удивительные истории.
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!