Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [208]

По мнению Маркса, гегелевский идеализм приводит к весьма консервативной политической ориентации. Как было показано выше, по Гегелю, процесс эволюции происходит вне контроля со стороны людей и отнюдь не под влиянием их деятельности. Иными словами, нет никакой необходимости в революционных изменениях, если в любом случае люди просто плывут по течению, в направлении расширяющегося мирового сознания. Любая проблема, по Гегелю, таким образом, лежит в сознании.

Позиция Маркса принципиально отлична от гегелевской. По его мнению, проблемы современной жизни всегда имеют реальные, материальные источники (например, структура капитализма) и разрешение этих проблем возможно только через изменение этих структур с помощью коллективных действий большого числа людей. Если Гегель «поставил мир с ног на голову» (т.е. сделал акцент на сознании, а не на материальном мире), то Маркс вновь вернул его на ноги, выстроил свою диалектику именно на материальной основе.

В споре с младогегельянцами Маркс выступил против гегелевского «фетишизма государства». Как известно, в «Философии права» Гегель с позиций объективного идеализма подверг резкой критике теорию договорного происхождения государства. В отличие от Руссо, выводившего государство из общей воли отдельных личностей, он рассматривал волю государства как нечто объективное, не зависимое в своем основании от признания воли отдельных лиц. Оно не служит чьим-либо интересам, а является абсолютной самоцелью. Иными словами, государство — цель в себе, высшая из всех целей[265]. Маркс отметил, что, по существу, Гегель описывал чисто германский тип государственности, которому были присущи наследственная монархия, развитая бюрократия, двухпалатный парламент, инкорпорированность права в исполнительную власть и т.д., и для него этот опыт представлялся универсальным. Иными словами, Гегель идеализировал эмпирическую реальность, превращая реально существующее государство в универсальный образец. Между тем, по мнению Маркса, «современный немецкий режим — этот анахронизм, это вопиющее противоречие общепризнанным аксиомам, это выставленное напоказ всему миру ничтожество ancien regime — только лишь воображает, что верит в себя, и требует от мира, чтобы и тот воображал это»[266]. Тем самым, отдавая должное Гегелю за высочайший уровень критики германской философии права и государства, Маркс и в другой работе, «К еврейскому вопросу», показал ограниченность возможности трансформаций социальной жизни, когда политическая форма современного государства как такового трактуется как высшая форма социальных и политических отношений[267].

Маркс поддержал фейербаховскую критику Гегеля по целому ряду позиций (в частности, его материализм и отрицание абстрактной стороны в гегелевской теории). Однако в целом теория Фейербаха также не удовлетворила его. Прежде всего, Фейербах главным образом интересовался миром религии, в то время как Маркс полагал, что анализу должен быть подвергнут весь социальный мир, в том числе и экономика. Хотя Маркс и принял материализм Фейербаха, он отверг его односторонность и отсутствие диалектики в его трудах. Фейербах, по его мнению, не воспринял самого важного в учении Гегеля — диалектики, а также отношений между людьми и материальным миром. Наконец, по Марксу, Фейербах, как и большинство философов до него, не понял значения практики — практической деятельности, в особенности революционной. Философы только объясняли мир, дело в том, чтобы изменить его.

Таким образом, Маркс взял у двух великих мыслителей те идеи, которые считал наиболее важными: у Гегеля — диалектику, у Фейербаха — материализм. Критически осмыслив эти идеи, обогатив их своими собственными положениями, он разработал диалектический материализм, изучающий диалектические отношения в материальном мире. Материализм Маркса и его интерес к экономике заставил его так же внимательно изучить английскую политическую экономию, в частности, труды Адама Смита, Давида Рикардо и других представителей «классической» политэкономии. В этих работах ему встретилось положение о том, что источником всякого богатства является труд. На этой основе Маркс разработал трудовую теорию стоимости. Он сделал вывод, что прибыль капиталиста основывается на эксплуатации труда наемных работников. Капиталисты платят рабочим меньше, чем они заслуживают, в результате они получают меньше, нежели стоимость того, что в действительности производят в рабочее время. Прибавочная стоимость, удерживаемая и реинвестируемая капиталистом, составляет базис всей капиталистической системы. Капитализм рос благодаря постоянно возрастающему уровню эксплуатации рабочих (а следовательно, и объему прибавочной стоимости) и инвестированию прибыли в экспансию системы. Процитируем К. Маркса:

«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, над которым возвышается юридическая и политическая надстройки и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских — короче, от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт, борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий социальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами производственными отношениями...»