Современная политическая мысль (XX—XXI вв.): Политическая теория и международные отношения - [167]
Позднее Оакшотт пересмотрел свой взгляд на политическую философию. В эссе «Политика веры и политика скептицизма» он написал, что вся современная политическая философия была создана в контексте конкурирующих друг с другом идей, пытающихся определить, как нужно управлять государством. В своем последнем эссе «Правление права» Оакшотт высоко оценил Гоббса как «пионера» в определении гражданских ассоциаций, т.е. общества, не ставящего перед собой великих целей. Тем не менее, по его мнению, Гоббс так и не сумел определить стандарты для оценки того, насколько способствует право формированию определенного типа общества, — лакуна в политической философии, которую еще предстоит заполнить.
Остается неясным, хотел ли Оакшотт только понять политический мир или стремился создать новый? Как бы там ни было, уже очевидно, что он выходит далеко за границы консерватизма, предлагая не только новые темы, но и их новое видение.
Консерватизм и легальные свободы. Консервативный антирационализм предполагает высокую ценность традиций как воплощения аккумулированного практического знания политической культуры. Вместо того чтобы стремиться разработать абстрактную теорию свободы, как это делают либералы и социалисты, консерваторы склонны подчеркивать, что наше понимание свободы имеет фундаментальное значение для политической жизни, а это в свою очередь предопределяется политическими традициями. В своих знаменитых «Размышлениях о революции во Франции...» Эдмунд Берк подверг критике либеральную доктрину универсальных естественных прав человека как основания свободы. По его мнению, свободы англичан являются «наследием, переданным нам нашими пращурами, и должны быть переданы нашим потомкам — как достояние, исключительно присущее народу этого королевства, без какой-либо отсылки к каким-либо более общим и априорным правам»[251].
Более того, опираясь на типично консервативную теорию природы человека, Берк подчеркивал опасности страстей человеческих для политического общества. Он писал:
«Общество требует не только чтобы страсти индивидов были подчинены, но чтобы даже в массе и теле, равно как и в индивидах, склонности людей были часто сдерживаемы, их воля контролировалась, а их страсти обузданы. Это может быть сделано только благодаря власти, внешней по отношению к ним самим, а не через осуществление функции, подчиненной этой воле и тем страстям, которые должны быть связаны и контролируемы. В этом смысле ограничения, налагаемые на людей, равно как и их свободы, должны рассматриваться как их права. Но поскольку свободы и ограничения варьируются время от времени и в разных условиях претерпевают существенные модификации, они не могут устанавливаться на основании какого-то абстрактного правила, и ничто не является столь глупым, как обсуждать их на основе этого принципа»[252].
Таким образом, для Берка, закон — это «власть, проистекающая из самой себя», она необходима для того, чтобы идентифицировать специфические свободы и наложить ограничения на людей со слишком сильными страстями. Никакой общий закон или принцип не может быть сформулирован заранее, точно предопределяя, какими будут свободы. Они — наследие политических и правовых традиций данного народа.
Оценка Берка очевидно носит антирационалистический характер, причем даже в большей степени, нежели описание Берлиным негативной свободы. Никакая философская теория свободы в целом не является единственно верной. Специфические свободы, например свобода печати и свобода ассоциаций, — результат сложной правовой традиции. Какие именно свободы важны и что именно воплощают эти свободы не проблема философской теории свободы, а продукт исторического и правового наследования традиций в сложном политическом сообществе. Для Берка и тех консерваторов, которые шли за ним, хотя и нет такого понятия, как «права человека», существуют значительно более глубокие и важные права: «права англичанина... как прерогатива, идущая от пращуров»[253].
В самом деле, консерваторы уверенно критикуют либеральное положение о свободе в целом как деструктивное по отношению к социальным традициям и к самой свободе. Хотя некоторые свободы и имеют важное значение для наших традиций, о других этого сказать нельзя, поэтому постоянные нападки либералов на ограничения свободы имеют «либертаристский» характер, разрушают социальные обычаи и «мостят тротуар для авторитарных лидеров».
Главное обвинение, выдвигаемое консерваторами против либерализма, заключается в том (как писал Нисбет), «что... либерализм — это своего рода Иуда тоталитаризма. Благодаря непрерывной работе по освобождению против традиционных авторитетов и ролей в обществе либерализм... ослабляет социальную структуру, поощряет широкое распространение людей “массового типа” и, таким образом, освобождает путь для тоталитарных хозяев». «Разрушая социальные обычаи людей, — подчеркивал он, — размывая естественное коллективное сознание, превращая людей в индивидуальные существа... либерализм может открыть путь к своему собственному отрицанию»[254].
Интересен ответ либеральных теоретиков. «Свобода, — писал фон Хайек, — едина. Свободы появляются только тогда, когда нет самой свободы; это особые привилегии и исключения, получаемые группами и индивидами, в то время как все остальные в большей или меньшей степени остаются несвободными»
После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.
Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Курс лекций прочитанных Сергей Сергеевичем Хоружим в Томском государственном университете в сентябре 2007Источник: Библиотека "Института Сенергийной Антрополгии" (http://synergia-isa.ru/?page_id=4301#H)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вл. Соловьев оставил нам много замечательных книг. До 1917 года дважды выходило Собрание его сочинений в десяти томах. Представить такое литературное наследство в одном томе – задача непростая. Поэтому основополагающей стала идея отразить творческую эволюцию философа.Настоящее издание содержит работы, тематически весьма разнообразные и написанные на протяжении двадцати шести лет – от магистерской диссертации «Кризис западной философии» (1847) до знаменитых «Трех разговоров», которые он закончил за несколько месяцев до смерти.