Современная литературная теория - [58]

... по-настоящему «элементарны» не семьи как изолированные единицы, а взаимоотношения между этими единицами. Ничто другое не может объяснить универсальность запрета на инцест, и в самой общей форме функция дядьев есть следствие – то скрытое, то очевидное, – этого запрета.[69]

Брат должен выдать сестру замуж, не испытывать к ней инцестуального желания; при этом брат и сестра настолько близки друг другу, насколько это возможно. Различие между ними минимальное, и запрет на их союз – табу на инцест – устанавливает то мельчайшее различие, которое необходимо для возникновения общества. На горизонтальном уровне невозможно быть ближе друг к другу, чем брат и сестра, поэтому их следует разделить, чтобы нарушить биологическое хождение по кругу и дать возможность завязаться росткам культуры. Оставляя пока в стороне вертикальные отношения родители —дети, при любой другой форме родства люди дальше отстоят друг от друга, чем брат и сестра, и поэтому в разных обществах все прочие брачные законы могут быть разнообразны и сформулированы как угодно: только этот закон, признание минимально необходимой дистанции между людьми, является жизненно необходимым, и потому запрет на инцест универсален. Дядя по матери (брат сестры) таким образом воплощает наименьшее возможное различие.

Установление различия также имеет для индивида абсолютную важность. Другими словами, то, в чем Фрейд видел онтогенез, повторяющий филогенез, вернее объяснить как их необходимо гомологичную взаимозависимость: ни один из них не повторяет другого; и онтогенез, и филогенез представляют собой одно и то же событие, или явление (а именно человеческое общество), проявляющееся на разных уровнях.

3. Эдипов комплекс и патриархатное общество

Тот миф, который Фрейд переписал как эдипов комплекс, воплощает вступление человека в культуру. Он отражает изначальный запрет на инцест, роль отца, обмен женщин и следующие отсюда различия между полами. Это миф не о нуклеарной семье, а о возникновении культуры благодаря структурам родства и экзогамному обмену. Таким образом, это миф о том, что Фрейд полагал устройством человеческой культуры вообще. Этот миф выражает свойства патриархата, а тем самым, по Фрейду, свойства цивилизации вообще.

Желания, проходимые на стадии эдипова комплекса, вытесняются в подсознание. Поэтому эдипов комплекс становится ядром неврозов, а неврозы – негативной стороной перверсий, в которых проявляются искаженные, табуированные желания. В бессознательном заключена история становления человечества, которую каждому индивиду приходится проходить заново, избавляясь от эдипова комплекса и приемля символическую кастрацию. Эдипов комплекс не относится к нуклеарной семье, и безусловно его действие не ограничивается капиталистическим способом производства. Но, разумеется, я не утверждаю, что эдипов комплекс проявляется всегда одинаково, вне зависимости от социально-экономических систем. В нашем обществе эдипов комплекс, содержанием которого являются общественно необходимые отношения обмена и табу, находит выражение в специфическом контексте нуклеарной семьи.

Табу на самые тесные и важные отношения, возможные в нуклеарной семье, придает новый вес инцестуальным желаниям. В нашем обществе ничего не делается, чтобы укрепить запрет на инцест, напротив, делается все, чтобы спровоцировать желание. Эдипов комплекс современного человека Запада есть наследие структур родства, благодаря которым человек стал человеком, но при этом чем дальше человечество отходит от опоры на структуры родства в организации общества, тем больше они подавляются и, следовательно, встречая сопротивление, заявляют о себе все настойчивей. Мать и сестра или отец и брат, которыми нельзя обладать плотски, одновременно те люди, которых человек, как подразумевается, безусловно любит. Не удивительно, что Фрейд открыл не только главенство подсознательных желаний, но и обнаружил множество запретных поступков, ведь инцест вовсе не редкость в нашем обществе. Психоанализ, дающий пациенту миф того, что он утратил, превращает бессознательное в осознанное и предлагает пациенту его личную человеческую историю, его индивидуальное наследие, но в таком необычном контексте, где овладение ею представляет особые трудности.

Энгельс в «Происхождении семьи...» писал: «...определяющим фактом истории является производство и воспроизводство самой жизни... Общественные учреждения, согласно которым живут люди, обусловлены обеими сторонами производства: уровнем развития труда с одной стороны, уровнем развития семьи – с другой. Чем менее развит труд, тем меньше объем производства и, следовательно, богатство общества; тем больше общественное устройство зависит от уз пола...». По мере роста производительности труда общество все больше зависит не от связей несексуального характера (системы родства), а от классовых конфликтов.

В экономически развитых обществах система родства действует на остаточном уровне, преобладают другие формы обмена, например, товарный обмен, и класс берет верх над родством. Сама идея биологической семьи утверждается по мере разрушения действенных систем родства. Другими словами, взаимосвязь двух родителей и их детей выходит на первый план, когда сложность организации классового общества теснит систему родства и начинает превращать ее в анахронизм. Многие историки семьи показали, что известная нам модель семьи – состоящая в браке нуклеарная единица – на самом деле стала преобладающей только в период промышленного капитализма. Если это так – а очень похоже, что это именно так, – то вообще и приблизительно говоря, переход от сельскохозяйственных общин к промышленным комплексам сопровождался последним ударом по былому значению структур родства.