Современная кубинская повесть - [2]

Мигель Коссио, экономист по образованию, был преподавателем в Гаванском университете. Известность пришла к нему в 1970 году, когда его первый роман «Сакарио» был удостоен награды международной латиноамериканской организации «Каса де лас Америкас» («Дом Америк»). Эта книга впоследствии неоднократно переиздавалась. «Брюмер» — второе прозаическое произведение Мигеля Коссио, который выступает также и в драматургии.

Мигель Барнет хорошо известен в нашей стране как поэт и публицист, автор стихов и сказок для детей. Этнограф и фольклорист по образованию, переводчик, исследователь народного творчества, он много путешествовал, сотрудничая в кубинской и зарубежной печати. Широкое признание пришло к нему в 1967 году, когда за сборник стихов «Святое семейство» он был удостоен премии «Каса де лас Америкас». Впоследствии огромную популярность снискала серия его повестей. Первая из цикла — «Биография беглого раба» (1966) — послужила основой для создания одноименной оперы западногерманского композитора Х. Вернера Хенце, а по последней — представленной в нашем сборнике — снят многосерийный испано-кубинский телефильм «Галисиец». В 1984 году за это произведение писателю была присуждена одна из важнейших литературных премий Кубы — Премия критики.

…Бесшумно скользит по морской глади лодка; беглецы всматриваются в даль — скоро ли Майами?.. Новобранцы-милисиано с тревогой переглядываются в кузове грузовика, который везет их к месту сбора… На палубе трансатлантического корабля стоит эмигрант-галисиец с узелком в руках, направляющийся в Гавану…

Движение, перемещение, путешествие изначально заданы уже в завязке трех повестей, они создают определенный настрой и ритм, особым образом организуют повествовательную структуру произведений. Итак, все три сюжета связаны с путешествием. Но не только с путешествием в пространстве: параллельно разворачивается не менее важный второй план — путешествие во времени, в прошлое, по дорогам памяти.

Откуда начался этот горестный и безнадежный «бег» (вспомним булгаковский образ) героев повести Ноэля Наварро «Уровень вод»? Писатель внимательно и подробно изучает причины разлада с новой действительностью Кубы своих девяти персонажей. Надо сказать, что фигуры многих из тех, о ком говорится в повести Наварро, для кубинских читателей старшего поколения легко опознаваемы. Это реально существовавшие люди — банкиры, сотрудники охранки, идеологи режима Батисты. Однако нельзя считать, что повесть создана на документальной основе: Наварро ставит своей целью заострить внимание не на конкретных фактах, а на типичности тех или иных ситуаций, поэтому фамилии реально существовавших людей здесь видоизменены. Более того, уровень обобщения в повести настолько высок, что один из пластов этого многопланового произведения — главы «Море» — читается прямо-таки как притча, грустная притча о бесславном «исходе» с родной земли. Биографии участников переправы образуют как бы вертикальный социологический срез той части кубинского общества, кому так или иначе оказалось не по пути с творцами революционных преобразований в стране.

Не всегда, говорит Ноэль Наварро, за решительным шагом стоит четкая и осознанная политическая позиция как таковая. Это совершенно очевидно на примере несчастной старушки, для которой переправа в лодке угрюмого перевозчика Луго оказывается последним путешествием в жизни. Дряхлая, забитая, она знает только одно: там ее дети, они зовут ее, и выбора уже нет. Не совсем понимает причины и цель своего бегства и Луиса, ставшая игрушкой в руках неискренних советчиков, успевших настроить против нового строя ее сына. Иное дело — Иньиго, бывший шпик и палач батистовской охранки. В Майами его гонит животный страх: те, кого он изобретательно пытал в свое время, теперь на свободе. Марсиаль и Гарсиа представляют в этом сообществе деловые, финансовые круги дореволюционной поры. Университетские умы Орбач и Гаспар — это, несомненно, духовная элита своеобразного микрокосма, сложившегося в пути. Здесь же — бывший служащий Габриэль Дуарте и старый рыбак Луго, нарушающий закон береговой охраны, чтобы немного подработать перед уходом на покой… Среди множества мифологических и литературных ассоциаций, которые неминуемо напрашиваются, когда речь идет о стихийно возникшем в открытом море сообществе, особенно выделяется всем хорошо известный библейский образ — Ноев ковчег. Действительно, Луго, подобно Ною, везет самые различные образчики человеческой породы. Везет, как всем им кажется, в новую жизнь. Спасает — вспомним метафору, скрытую в заглавии повести, — от потопа, от вод, поднявшихся и угрожающих их жизни.

Но на самом ли деле перед нами слепок целой нации, ее модель в миниатюре, как это кажется Гаспару? Неужели здесь, пользуясь его образным сравнением, представлено все, чем дышат и живут кубинцы — «справа — конга, слева — церковь, Бах», то есть от наивного жизнелюбия простого народа до высоких парений духа мыслителя, поднявшегося над толпой, — ведь именно такими полярно противоположными точками некоего единства видятся Гаспару Иньиго и доктор Орбач? На поверку, однако, выходит совсем иное.