Современная чехословацкая повесть. 70-е годы - [37]
Дальше с грохотом вниз по улице, и вот мы уже на площади. Справа занесенный снегом фонтан, несколько лавчонок и трактир, в котором давно погасили свет. Бальцар объехал площадь по правой стороне, миновал две вытянутые громады зданий под снежными перинами, дом Национального комитета в нижнем конце площади и свернул в какую-то улицу. Еще метров двести, и мы наконец-то увидели людей. На дороге стояли грузовики, и люди выскакивали из них.
Люди в оранжевых жилетах.
Бальцар включил дальний свет, притормозил и съехал на левый край улицы. Мы вышли, Бальцар подал мою сумку, про которую я совсем забыл.
Здесь и будет мой штаб. Напротив, через дорогу, дом. В нем шесть комнат. Обадал занимает самую большую, неизвестно почему. Наверное, чтоб устраивать там совещания. Во второй комнате — контора участка, в остальных четырех — койки для отдыха рабочих. В доме топят. Искры вылетают из трубы и мгновенно гаснут.
Вышел из дому коренастый человек — начальник участка Обадал, поздоровался с нами за руку. Он был в шубе, но без шапки. Аккуратно прилизанные волосы не растрепались даже на таком ветру.
— Ну, наконец-то! — пробормотал он.
— Здоро́во, ребята! — крикнул я рабочим в оранжевых жилетах, натянутых на меховые комбинезоны.
Они стряхивали с себя снег. У мужчин с усов свисали смешные сосульки. Брови у женщин заиндевели. У молодых и у старых были одинаково мертвенно-бледные лица. Это их не красило — людей словно извергло из своей утробы снежное небо.
— Привет, девчата! — продолжал я.
Они всё обивали с себя снег. Напрасно! Нас заносило медленно, но верно. И мне вдруг подумалось: как хорошо, что мы тут все вместе.
Обадал терпеливо дожидался, когда я кончу своеобразное приветственное слово. Это было нечто вроде обряда.
Мне никто не ответил, по крайней мере я ничего не услышал. Обадал заискивающе улыбнулся и покачал головой, как бы удивляясь тому, что я жду ответа.
А я все ждал, и нетерпение мое скрывала снежная завеса, скудно освещенная электрическими огоньками.
А люди — в том числе и приехавшие со мной — все старались привести себя в порядок и молча ждали, что будет; им хотелось спать. Нас разделяла целая пропасть. Ведь я приехал, чтоб гнать их на мороз, а им не хотелось никуда двигаться, потому что они уже отработали свою смену.
Так никто и не заговорил. Обадал поднял воротник.
— Не удивляйтесь, они едва на ногах стоят. И вы у них вот где сидите. Не даете покоя ни днем, ни ночью, ни летом, ни зимой. Такое не забывается сразу.
А мне было на диво хорошо! Они молчали, ну и я не стал больше ничего говорить. Взялся за ручку дверцы — ладонь мгновенно примерзла. Отодрал постепенно, круговыми движениями растер.
Так и стояли мы перед зданием участка наподобие живых изваяний. И никому не пришло в голову уйти.
— Ну, пошли, что ли, — сказал я наконец, и все гурьбой двинулись к дому.
Вздрагивали от холода десятитонки, бормоча моторами.
Старый рабочий подал мне руку.
— Но ведь сейчас еще очень рано! Хотите, поспите у нас до утра?
Он отказался. Поспит в проходной, у себя. Он долго тряс мне руку. Потом разыскал Бальцара и простился с ним. Огляделся, где Илона, но та уже вошла в дом.
— Не знаешь ли ты некоего рогатого лесника? — спросил я Обадала.
Тот, схватившись за подбородок и кинув на меня быстрый, лукавый взгляд, хохотнул.
— Да ведь это наши вас так прозвали!
— Почему?
— Ходите, мол, на чужой участок косуль стрелять, а у самого вот этакое украшение. — Он притронулся ко лбу и снова засмеялся. — Да вы не обижайтесь…
Я вошел в холодный коридор. Обадал за мной.
— Пойдем прикинем, что и как делать.
Следом за нами в комнату Обадала набились рабочие. Никто не спал. Встали даже те, кто было прилег. В печке гудело пламя, выла за окнами вьюга. Окна запотели. В соседней комнатенке лежали на полу какие-то люди.
— Который час? — спросил я, обводя взглядом заросшие щетиной лица.
Кое-кто грязными пальцами принялся распускать шнурки на рукавах комбинезонов. Обадал, набычившись, показал на стену, где висели большие фарфоровые часы.
— Без одной минуты три, — сказал кто-то.
— Да уже все три, черт, — возразил другой.
— Ну что? — спросил Обадал, протягивая мне сигареты.
— Сколько человек у тебя отдыхало и долго ли?
— Да немного. Часика по два.
— Вы спали? — обратился я к усталым людям.
Они замялись.
— Спали, только мало…
Райнох, стоявший у двери, выпалил:
— А что толку! Пять раз по часику. Разве отдохнешь? К хренам такой отдых!
— Что поделаешь, — проговорил кто-то позади меня.
Голос этот был мне хорошо знаком. Недавно схлестнулся я с его владельцем, только теперь вспоминать некогда. Я не оглянулся.
— Все-таки — отдохнули или нет?
— Это как посмотреть.
— Ладно, — сказал я. — Вам известно — я умею быть чертовски ласковым.
— Это мы знаем, — ответил за всех Обадал. — То-то и ужасно.
Кто-то засмеялся.
— Хорошо тебе смеяться, мастер, — сказал я Обадалу. — Сам небось храпанул во все носовые завертки. Вон какой розовый, чисто поросенок.
Еще кто-то засмеялся, сзади, у двери, я не мог видеть кто.
— Сволочная была работенка, так, ребята?
— Ага, — ответил Райнох. — И чем дальше, тем она хуже. Хуже и быть не может.
Обадал присел на стол, стал качать ногами в каком-то неуловимом ритме.
В книгу вошли повести и рассказы писателей Чехословакии, в которых воскрешаются эпизоды Словацкого национального и Пражского восстаний, показана решающая роль Советского Союза в разгроме фашизма и освобождении Европы от гитлеровского ига. Издание рассчитано на массового читателя.
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
Эта книга пригодится тем, кто опечален и кому не хватает нежности. Перед вами осколки зеркала, в которых отражается изменчивое лицо любви. Вглядываясь в него, вы поймёте, что не одиноки в своих чувствах! Прелестные девочки, блистательные Серые Мыши, нежные изменницы, талантливые лентяйки, обаятельные эгоистки… Принцессам полагается свита: прекрасный возлюбленный, преданная подруга, верный оруженосец, придворный гений и скромная золушка. Все они перед Вами – в "Питерской принцессе" Елены Колиной, "Горьком шоколаде" Марты Кетро, чудесных рассказах Натальи Нестеровой и Татьяны Соломатиной!
Этот сборник составлен из историй, присланных на конкурс «О любви…» в рамках проекта «Народная книга». Мы предложили поделиться воспоминаниями об этом чувстве в самом широком его понимании. Лучшие истории мы публикуем в настоящем издании.Также в книгу вошли рассказы о любви известных писателей, таких как Марина Степнова, Майя Кучерская, Наринэ Абгарян и др.
Марковна расследует пропажу алмазов. Потерявшая силу Лариса обучает внука колдовать. Саньке переходят бабушкины способности к проклятиям, и теперь ее семье угрожает опасность. Васютку Андреева похитили из детского сада. А Борис Аркадьевич отправляется в прошлое ради любимой сайры в масле. Все истории разные, но их объединяет одно — все они о бабушках и дедушках. Смешных, грустных, по-детски наивных и удивительно мудрых. Главное — о любимых. О том, как признаются в любви при помощи классиков, как спасают отчаявшихся людей самыми ужасными в мире стихами, как с помощью дверей попадают в другие миры и как дожидаются внуков в старой заброшенной квартире. Удивительные истории.
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!