Совращенная тенями - [82]

Она нахмурилась.

— Вы жили и боролись вместе в течение сорока лет.

— В основном боролись. Хорошо, но теперь для него все в прошлом.

Сера закрыла глаза и вздохнула. Арчер почти улыбнулся.

Екко смотрел на лежавшего человека.

— Разве вы не собираетесь сыграть на арфе или что-нибудь еще?

— После того, как пациент сказал мне, что смерть будет отпуском от его постоянной боли, я перестала играть на арфе. Плюс музыка всегда угнетает, разве не так? — она вздохнула.

— Я обычно пою.

Екко удивился высказыванию Арчера.

— Ты поешь?

— Немного. Но никого не убила.

— Спой что-нибудь

Спокойно и тихо жужжал ее голос, но она начала петь. Он сел в задней части комнаты.

Она пела знакомую мелодию, которую он нераз слышал, когда бездельничал летом возле подъезда своего дома.

-. .Прошел немало я скорбей,

Невзгод и черных дней,

Но ты всегда была со мной,

Вела меня домой. .

Сколько ему было лет? Сколько было до войны? Пение голосов было ниже и утомленнее, чем у Серы, богаче и с медленной интонацией, которые почти ласкали его слух. Стихи гимна «О, благодать» переворачивали все внутри него, и он готов был поклясться, что поймал аромат жимолости в воздухе. Он старался не отрывать своего взгляда от стены.

-. .Когда же плоть моя умрет,

Придет конец борьбе,

Меня в небесном доме ждет

И радость, и венец. .

Последнее примечание исчезло, и Арчер встал. Он ощущал изменение в комнате и посмотрел на Серу. Ее голова была наклонена. Она опустила руки на колени, и от напряжения в ее пальцах, он понял, что она тоже почувствовала это.

Смерть пришла.

На кровати, как будто он тоже это понял, Зейн стал шевелиться.

— Мама?

— Только мы, — сказал Екко. — Сера и я. И Арчер, — он посмотрел за плечо, где комната стала заполняться тихими тальянами. — И все остальные.

Зейн как будто хотел встать и примкнуть к другим воинам, но не мог, а может Арчеру это только показалось.

— Я устал.

Сера коснулась его лба.

— Тогда отдыхай. Ты упорно трудился в течение долгого времени.

Зейн издал судорожный вздох, слишком долгий для дыхания, что бы заполнить его легкие. Арчер слушал его дыхание, как будто мог остановить последний вздох.

Но Зейн был готов уйти.

— Арчер?

— Я здесь.

— Когда они забрали мои глаза,… Я слышал, что его назвали Корвас.

— Теперь у нас есть имя, — сказал Арчер. — Хорошо. Береги себя.

— Я стар, — Зейн вздохнул снова, еще глубже. — Я думаю, что Корвас тоже стар. Он старше любого из нас. Он сказал, что он хочет, чтобы это закончилось.

— В любой момент, — сказал Екко. — Как только мы его найдем, все закончится.

— Его джинн слишком силен. Это украло… — Руки Зейна стали вздрагивать, как будто он вспомнил об ударах. — Он забрал моего тшуву. Я чувствовал демона, как его оторвали от меня, и потом он ушел. Просто ушел.

Стало тихо от его слов.

— Но нет никакого шанса остановить Корваса, — сказал Зейн. — Он нашел способ разорвать Завесу и освободить всех демонов ада.

— Боже мой, — сказала Сера.

Зейн кивнул.

— Бог не сможет ничего сделать, кроме как открыть ворота и послать большую армию в ответ.

Арчер потер лицо рукой.

— Да, это было бы концом. Он сказал, что его армия трупов сосредоточена возле Завесы, но он говорил, тогда когда меня били, так что было трудно сосредоточиться на его словах.

От тальянов в дверном проеме пошли вопросы.

— Как он это сделает?

— Разорвет Завесу?

И громче.

— Что могут сделать мертвые? Никто не пройдет Завесу с той стороны.

Арчер напрягся. Сера подняла свою голову, с фиолетовым оттенком в глазах.

— Фактически, мы можем.

Глава 20

Сера, как и предполагалось должна стать главным ключом, чтобы порвать Завесу. Плохо, что ее демон ослабил барьер между царствами, но теперь остается только гадать, что это шутка или издевательство. Корвас хотел использовать ее в собственных целях.

— Хорошо, значит, конец уже близко.

Она отодвинула пугающие мысли. Она даст свободу панике, но позже.

Она поглади бровь Зейна, необращая внимание на кровь, сочившуюся из нее.

— Вот именно, — шептал Зеун. — Ты будешь петь снова?

Она вздохнула и наблюдала за его вздохом.

— …Наступила ночь уже, пора засыпать

Дома, в гнезде, что с перьями мягкими.

Ясные глазки пора закрывать.

Позволь луне занять твои часы

Позволь увидеть твои сны …

Она тихо прочла стихи, вспоминая свою мать, поющую ее младшему брату, в утробе. Когда он родился, она была уже в депрессии, и больше не пела. Сера отказалась от горьких воспоминаний, которые сжимали ее горло.

…Спи, птенчик мой, в тиши ветвей.

Тихонько вздохни, и усни побыстрей

Спи крепко, мальчик мой, не тревожься.

Мой поцелуй с утра разбудит тебя. .

Она сказала последнюю строчку. И истратила весь воздух в легких «все еще человеческих» легких. Несмотря на большое количество мускулистых тальянов, воздух был холодным и пустым. Сера прижала заднюю часть своей руки к глазам, затем положила пальцы на шею к Зейну.

Его сердце остановилось.

— Он мертв, — сказал Екко.

Как один, все мужчины выпрямились. Ропот пронесся, через них. Удивление, печаль, гнев? Сера не могла сказать. Она чувствовала тоже самое. Когда-то ее работа была в том, чтобы сообщить семье о смерти, помочь им это принять, и потом уже все это переходит в добрую память.