Совращенная тенями - [27]

Внезапно на улице стало еще холоднее.

Он не смотрел на нее, но сказал.

— Ты замерзла. Я знаю место, куда можно пойти.

— Какое место? — она почти спросила. О да, наверно хочет показать еще одну версию ужасов.

Мысль о том, что он хочет ей показать заставила ее притормозить. Только рука Арчера не давала ей это сделать.

— Почти пришли, — сказал он мягко.

Она почувствовала, холод и сырость, поскольку они пересекли мост. Ее пристальный взгляд упал на блеск ряби на воде.

Арчер тащил ее за собой.

— Не отставай.

Почему? Она, что могла кинуться в воду? Это избавит ее от него. Ее видение, стерлось снова, казалось, уже не было тех отблесков на воде.

Он скрестил руки на груди.

— Собираешься напасть на меня снова?

От его слов по ее коже поползли мурашки. Не от страха, а от предвкушения.

И судя по его позиции ему было не все равно.

Фиолетовый свет мерцал в его глазах.

— Будь осторожна, — предупредил он. — Ты окажешься в реке, а я не хочу портить твое пальто.

— Я не хочу нападать на тебя. Я хочу, чтобы это закончилось, — она подняла одну руку. — Нет. Только на сегодняшний вечер.

Он улыбнулся.

— Это никогда не закончиться.

— Что? Никаких просветлений?

— Я думаю, что нет.

— О Господи, я, могу забрать веселого гуру? — Она пошла вниз по мосту. Она, конечно, не знала, куда они идут, но какой у нее был выбор. Пути назад ведь не было?

Он догнал ее.

— Веселый гуру, как музыкальные монтажи, никогда не поймешь, как должно быть.

— Я люблю музыкальные монтажи. «Глаз тигра». «Шоссе к Опасной зоне» …

Он повернулся к ней.

— Ну, если честно я не вижу в них ничего хорошего.

Она просто посмотрела на него и не стала ничего отвечать.

Фиолетовый полностью исчез из его глаз.

— Что касается Бога, ты можешь не призывать его больше, он все равно не будет тебя слушать. Ты теперь играешь на темной стороне.

Глава 7

В тишине Арчер вел Серу к складу из шлакобетона, чуть подальше от реки. У самой крыши весел серебреный фонарь.

Он ударил по замку, и дверь открылась, при этом издав скрипучий звук. Теплый воздух вился вокруг склада.

— Проходи.

Она тихо шла возле него, осторожно наступая на землю, подняв голову, стала принюхиваться. Демон послал острую боль от недоверия.

Он не хотел дразнить ее или пугать, показывая преступное намерение. И определенно не хотел показывать его собственную сущность так ярко. «Люди», действительно. Когда он забыл, что тоже является человеком?

Что еще более важно, почему он должен это помнить?

Почти против своего внимания он наклонился к женщине рядом с ним.

Они прошли по коридору, зашли за угол и вышли в летний сад.

— О. — Ее тихий звук удивления послал толчок через него, только на сей раз удовольствия. — Оранжерея. Это объясняет свет на крыше.

Темный мечтающий зимний город, растения купались в ясном свете. Струйка воды заглушала гул вентиляторов, перемещающих приятный воздух, лениво шелестя листьями. Сера посмотрела над собой и увидела высокое банановое дерево, его широкая листва, подобно драгоценному камню мерцала на фоне черного неба.

Она посмотрела на Арчера.

— Это все твое? Ничего себе, убийца демонов занимается цветоводством.

— Планы на пенсию. — Он шел по дорожке между двумя пальмами, позволяя ей идти за ним.

— Моя мама обожала миниатюрные розы. Она ухаживала за ними зимой на нашем подоконнике в кухне, прежде чем она совсем не могла ничего делать. — Она покачала головой, как будто пыталась выбить память об этом. — Я не могу вырастить даже кактус, не говоря уже о розах.

Приступ ее боли заставил его признаться.

— Мой отец всегда говорил, что коричневый цвет навоза, а семя прорастает только в богатой земле.

Она улыбнулась, но ее взгляд был холоден.

— Это звучит мудро, он, наверно, был умным человеком.

— Он был фермером — джентльменом, именно так он говорил. — Он сожалел о своей ошибке. Он сделал ошибку, приведя ее сюда? Обычно это место навевало на него воспоминания о темной земле, глотала его воспоминания, а потом они снова прорастали как сорняки, но он никогда больше не будет говорить их вслух.

Она посмотрела на его мрачное лицо.

— Должно быть он любил это место.

— Он никогда здесь не был. Но он всегда стремился быть джентльменом, а не фермером. По крайней мере, он умер раньше, чем его единственного сына понизили с джентльмена до мусорщика. — Стало слышно в его голосе много боли. — Пойдем. Там можно присесть.

Она сбавила шаг.

Обильная растительность почти скрывала фонари, их можно было рассмотреть, только если знаешь, куда именно направить взгляд. Он щелкнул выключателем в углу старинной яванской кушетки, которая в центре, окруженная орхидеями и папоротником.

Он почти не заметил ее скользнувшего взгляда, но он успел рассмотреть внезапную неуверенность в изгибе ее бровей и понял, что уединенная кровать, нагроможденная подушками, могла навести на двусмысленность. Он пробовал отогнать жар, проносившийся по его лицу. Но у него даже не было второго стула.

Она присела на кушетку. Прослеживая пальцем сине-красный узор на спинке кушетки, она улыбнулась.

— Это не похоже на тебя, вообще.

— Я просто сын обычного южного фермера. — Когда-то его голова была забита прорастанием и ростом, а также ароматом богатой земли. Теперь же в его мыслях были смог, кровь и ночь.