Совпалыч - [7]

— А что значит — «за медитацию уволили?» — спросил Алимов.

— Говорю тебе, он сонный какой-то. Я еще в университете заметил. Сидит на лекции и вроде бы спит, приглядишься — конспектирует. Когда Вера уехала, совсем потерянным стал. Ну и заходит, значит, в операционный зал наш новый доминирующий.

— Алексей Николаевич?

— Ну да. Наш новый доминирующий самец. И видит такую картину: сидит гамма Романов на рабочем месте, с закрытыми глазами. Он его спрашивает: «Романов, вам плохо?» — А этот, не открывая глаз: «Мне — хорошо». Ну и уволили его через полчаса. Вообще-то, был обеденный перерыв. И если бы Романов открыл глаза, ничего бы не случилось. Но он же не объяснил ничего, доминирующий в шоке был. Я считаю, что если человек отмороженный, то это все, гаси свет, — продолжал Клейн, — никогда не знаешь чего от него ждать. Вот он позвонил только что и попросил пятьсот рублей. Человек без работы, чем отдавать будет? — пьяный Клейн звучал все громче, и Алимов оглянулся по сторонам. Бульвар оставался насквозь пустым.

— Салют, — послышалось из-за спины.

Клейн издал звуки, необходимые для приветствия, и Алимов тоже пожал руку высокому светловолосому субъекту, при ближайшем рассмотрении оказавшемуся уволенным за медитацию Арсением Романовым.

— Вот, держи, — Клейн протянул Арсению три сотенные бумажки и стакан водки. — Извини, никак не получается наливать понемногу. Ты работу нашел?

— Нет еще.

— А ищешь?

— Нет еще, — Романов выпил, взял вилку и стал внимательно выклевывать микроскопические остатки спаржи.

Любой олигарх, жертвуя крупную сумму на благотворительность, не сомневается, что деньги будут украдены.

— Что собираешься делать? — заботливо спросил Алимов.

— Я книгу написал.

— Молодец! — Клейн подмигнул Алимову. — И как будет называться? — Название — это самое главное.

— Пока не знаю. Может быть, «Хакер кармы». Или — «Хакеры Третьего Рейха».

— У нас не издадут с таким названием, — поморщился Клейн. — О чем хоть книга?

— О случайных совпадениях. О том, что некоторые случайности — это знаки, а некоторые — обычное стечение обстоятельств. И как отличить одни от других.

— И как же?

— Там целая система, — неохотно ответил Арсений. — Даже не система, а игра. Долго рассказывать. Четырежды в сутки надо фиксировать самое сильное впечатление и синхронизировать его с данными других людей.

— Ну, ты загнул, — похвалил Клейн. — А дальше?

— Дальше описывается путешествие спецслужб в Гималаи. Неизвестные факты истории, но сюжет основан на реальных событиях — меня один знакомый консультирует. Например, он рассказал такой реальный случай, имевший место в самом начале войны. В Москве уничтожали архивы. Враги на окраинах города, настроение у всех соответствующее. И вот рано утром, как обычно, люди слышат по радиоточке вместо сводки новостей — от первой ноты до последней «Полет Валькирии». Идеологическая диверсия. Первый известный в истории случай взлома сети.

— Это что — реальный факт? — недоверчиво спросил Клейн. — Или это у твоего соседа Вагнер в голове заиграл?

— Слушай, а кому все это нужно? — поинтересовался Алимов. — Ну, в смысле — война. Кто станет это читать? Ветераны? Так их почти и не осталось.

— Зависит от того, как написано, — ответил Романов. — И вообще — есть произведения, которые начинают читать лет через сто.

— Я знаю, что будут читать через сто лет, — объявил Клейн. — Только такие книги, где все происходит зимой. Или в вечной мерзлоте. Короче, где снег описывается, морозы… Из-за глобального потепления станет так жарко, что теплые образы будут вызывать чувство отвращения. Но это еще не скоро, пока можно хоть о чем. Вот вы читали последнего Беляшова?

— Нет, не читал, — Арсений рассеянно смотрел перед собой. — Не купил еще.

— Это который последний? — отозвался Алимов. — «Шантаж»? Я купил. На тумбочке лежит у кровати. Так, пролистал. Может, и читать не стану. Какой-то детектив, даже на Беляшова и не похоже.

— Не детектив. То есть, сюжет там, может, и детективный: журналист шантажирует миллиардера и собирает на него досье, начиная с детского сада. Только не темные факты биографии — компромата и так полный Интернет, а наоборот. Благородные поступки, помощь инвалидам, забота о близких, честная уплата налогов, вообще все. Вплоть до того как миллиардер макулатуру в школе собирал. Сначала он пытается убить журналиста, а когда не получается, выплачивает десять лямов зеленых, потому что воспоминания о собственной человечности мешают ему работать. И вообще — жить.

— Почему? — спросил Алимов.

— Ну, представь себе. У тебя в кармане сто баксов.

— Легко, — сказал Алимов. — Даже и представлять не надо.

— Идешь ты по улице, и видишь, что умирает от голода ребенок. Потратишь пятерку? Купишь ему поесть? Купишь. И не потому, что ты такой хороший, а потому что ты человек. Теперь вообрази, что идешь ты дальше, и видишь бездомную семью. Проявишь человечность? Дашь им пятьдесят тысяч баксов на домик в сельской местности? Не дашь. Почему?

— Потому что у меня стольник в кармане… без пяти.

— А если у тебя в кармане миллион долларов?

— С какой радости я должен им домик покупать? Пусть сами заработают.