Совместный исход, 1982 - [23]

Препирательства были длительные. В конце концов, мне пришлось заткнуться. Б.Н. совал мне справочник по партиям, цитировал их заслуги и достижения и потребовал, чтоб записка была составлена «в этом духе».

Через час я узнал, что он тут же вызвал Пышкова (зав. сектором информации, моего подчиненного) и велел ему сделать записку «какую надо».

У Пышкова лакировочные обзоры всегда наготове, и через день - очередной был на столе у Пономарева. Но Б.Н. не решился все-таки обойти меня, видимо, сомнения у него остались, а может быть, подозревал, что я ему не все сказал о разговоре Арбатова с Андроповым.

Он прислал пышковское сочинение мне и вдогонку позвонил, сказав, что считает в основном подходящим. Через несколько часов, прочитав, я позвонил ему и сказал: «По- моему, Борис Николаевич, это совсем не годится. На обкомовском языке это называлось бы приписками».

- Почему вы со мной так разговариваете? - он вышел из себя и весь вибрировал.

- Я что - не имею права высказать свое мнение? Вы сделали работу. Работа большая, но со многим я не согласен. Почему вы так?

- Борис Николаевич, я сказал свое мнение о пышковской записке. Но я понимаю так: Вы сделали замечания, Вы поручили мне переделать. И как на протяжении 20 лет я ваши поручения выполняю, Ваше дело выбирать.

За два дня мы с Козловым и Жилиным сочинили 55 страниц, где большую часть текста заняли «справки» об отдельных партиях. Но от сути предыдущего анализа я решил не отказываться и сказал Жилину и Козлову: невозможно подчиниться требованию Б.Н.’а полностью. Этим мы подвели бы и его самого (я-то знаю от Арбатова, чего от него хотят). Сами мы будем выглядеть неприглядно. А главное: появился шанс подойти, наконец, по- новому, по-современному к МКД. Андропов хочет и может это сделать. Потребность в новом подходе давно назрела. И если еще можно что-то спасти от этого «самого влиятельного фактора современности», в том числе и для на самих, для нашей международной политики, то надо помочь новому, влиятельному, умному, ответственному человеку, а не обманывать его сходу, отстаивая явно ретроградную и давно изжившую себя, так называемую, пономаревскую линию и образ действий, который определяется таким же отношением к своему «объекту» (и к своей ответственности за него), как у дюжинного секретаря обкома в отношении своей области.

Пономарев два дня «лакировал» наш текст, вычеркивал максимум возможного из реализма и критики, не говоря уж о самокритике. В конце концов картина получилась довольно розоватая, но что-то от реализма там все-таки осталось. В таком виде он и отнес это Андропову.

26 августа 82 г.

В отпуску. С 13 по 25 августа был в Литве с дочкой Аней.

На другой день по приезду был приглашен первым Секретарем ЦК КП Литвы Гришкявичусом на его «виллу», рядом с нашим домом отдыха. Пообедали, говорили. Но с этого момента я уже для всех в Литве стал «генералом». В холодильнике на другое утро появились водка и пиво, конфеты. Секретарь обкома Клайпеды приехал, чтоб договориться о вышеупомянутой поездке. Директор дома отдыха ходил все время вокруг. Председатель горисполкома паланги «лично» пригласил сопроводить в янтарный музей в замок Тышкевича, показать город, потом появился Секретарь ЦК КП Литвы Шепетис (умный, широко образованный, по западному демократичный, человек большой культуры. Ведает в ЦК идеологией). И завершилась вся эта поездка для меня явно «не по чину» и не по заслугам.

О моей встрече с Гришкявичусом и о нашем вечере с О’Риорданом-Шепетисом было опубликовано в «Советской Литве».

2 сентября 82 г.

Прожив 11 дней в Паланге, мы возвращались через Каунас и Вильнюс.

Качество дорог. Пейзажи. Хозяйства.

Колхоз, кажется «Восточная заря», такие по ТУ редко показывают. Но - реальность. 3000 населения, 450 работников, 86 тракторов, полсотни комбайнов, свой ремонтный цех, фактически завод, 81 специалист с высшим образованием, две школы, два детсада, дом семейных торжеств (банька!), дома все кирпичные и почти все по индивидуальным проектам, прелесть, любо-дорого смотреть, быт - полная чаша. Механизаторы зарабатывают по 12 рублей в день, в среднем за год - нормальная зарплата и сверх того, в страду по 500 рублей в месяц. Это - среднее хозяйство. Коровы дают по 4200 литров в год, 3700 сдают государству, для себя остается - залейся, вся еда фактически своя, кроме хлеба.

Каунас. Председатель горисполкома, секретарь горкома водили по городу, в музей Черлениса. Чудо! Девушка - гид, высочайшей культуры.

Шепетис приехал встречать меня в Каунас, ужинали в доме гостей и лишь к ночи приехали в Вильнюс.

Прядильно-трикотажная фабрика. Кадры. совсем не то, что у нас. Простота, демократичность: на всех уровнях - на городском, ЦК’овском, райкомовском и фабричном (это, кстати, потом отметил О’Риордан, считая это главным фактором успехов республики).

Старый Вильнюс восстанавливают. Костелы. Картинная галерея в одном из них очень богатая. Обед с первым секретарем ГК Вильнюса и проводы у трапа самолета по высшему разряду.

Я до сих пор в толк не возьму, почему мне был оказан прием на уровне по меньшей мере Секретаря ЦК КПСС! Какую-то роль сыграл личностный момент: знакомство с Шепетисом, который совсем недавно вместо меня ездил на съезд КП Ирландии. И то, что он прекрасный, интеллигентный, доброжелательный человек, с неподдельным авторитетом в республике. Но опять же: я на отдыхе, Секретарь ЦК не обязан меня опекать. И главное, наверно, что я был знаком с Гришкявичусом, который пообедав со мной, сделал звонки!