Совместный исход, 1977 - [27]

- тычки, беганье, случайные удары - так и останется игрой отдыхающих. Она лишена перспективы, у нее нет и не может быть развития, она никогда не поднимется до уровня, с которым связано понятие «теннис»...

Глядя на выставку в Манеже, я вспомнил слова этого интеллигентного профессионала. Живопись, там представленная, обречена на такое же.

Есть даже несколько волнующих картин, но в целом там, где новое - там эпигонство, где реализм - там консервативность, зеркальность, где социальная активность - там нарочитость, деланность, а то и демагогия, если не вовсе карьеризм. И как выигрывают на этом фоне плакаты 20-х годов, которые выставлены «ретроспективно»: там подлинное новаторство, устремленность, динамизм, способность к развитию даже в тех случаях, где еще налет чуждого стиля «Мира божия», символизма, там настоящая политичность.

Во время болезни перечитал Ленина «О продналоге». В этой маленькой брошюре - вся мудрость, вся философия - и стратегия, и тактика современной революции. А написана ведь она в России. И еще кое-что почитал из Ленина. Потрясающий гений, невообразимый. А какой язык! Мы совсем разучились разговаривать, говорить и писать таким языком. А ведь только такой язык победоносный в эпоху, которая идет от Октября.

1 октября 77 г.

28-го вышел на работу после болезни. Оказалось, что там ничего нет спешного и существенного. Б.Н. интересовался мной лишь в связи с его докладом на двух конференциях в ноябре. О записках Жилина, которые он ему поручил - что делать с ФКП и что делать с МКД

- отозвался плево (хотя они в общем дельные): мол, он там все больше объясняет, откуда взялся «еврокоммунизм», а предлагает то, что мы и так делаем. Ergo: марксиста-ленинца Пономарева не интересуют причины еврокоммунизма, ему подай экстренные (скорее всего полицейские) средства его подавления!

60-летие Любимова. Позвонил он мне, звал. Пошел. Дали ему орден Трудового Красного знамени и, говорят, дадут Народного. Стеклось много всякого народу - волны славы и самодовольства. Со мной он был очень обходителен. В таких случаях говорят: «не знал, куда посадить и чем угостить» - под недоуменными взорами таких толпившихся в его кабинете людей, как Плисецкая, Щедрин, Капица и т.п., кои, естественно, обо мне понятия не имели: знали, что не писатель и не артист, а с «вышестоящими бюрократами» Любимов вроде бы обходится иначе!..

Посмотрел еще раз «Мастера и Маргариту». Сильное первое действие, остальное по- прежнему балаган, демонстрирующий удивительное сочетание в Любимове таланта и безвкусицы.

Затем был капустник и банкет. Говорят, неплохое было действо, включая Гердта, Паперного и Высоцкого, с которыми я перебросился в антракте. Но я не остался.

9 октября 77 г.

Насыщенная неделя. 3-го - Пленум ЦК. Брежнев объявил, что В.В. Кузнецова ПБ рекомендует на первого зама Председателя Верховного Совета, т.е. при Брежневе. Поэтому - и в кандидаты члена ПБ. Затем долго перебирал бумажки и найдя нужную, стал говорить, что в ЦК все больше работы и проч. Поэтому Черненко надо тоже сделать кандидатом в члены ПБ. (Кстати, то же самое он говорил год назад, когда рекомендовал Черненко секретарем ЦК). Б.Н. же - опять мимо, несмотря на то, что который год он выламывается с Конституцией, явно рассчитывая, что, наконец-то, настанет его «звездный час». Не тут-то было! Да и смешно было бы рассчитывать, что принятие Конституции свяжут еще с чьим бы то ни было именем.

Доклад об итогах конституционной комиссии и поправках на Пленуме был краткий, довольно формальный и заранее было предложено прений не открывать, ибо можно на самой сессии выступить кому захочется.

Как бы там ни было, все три речи Генерального и сама Конституция очень внушительны. Это, в самом деле, идейно-политическая и правовая рамка реального продвижения нашего общества, иной и невозможно, и не нужно. Дело за тем, чтобы действительно, преодолевая косность аппаратов и кадров, наполнять Конституцию тем, что в ней заявлено. Получится ли? Не тот возраст на всех решающих уровнях управления и власти! А, следовательно, ни отваги, ни живости ума, ни готовности действовать по Конституции, а не с ориентацией на близкое и отдаленное, всякое начальство и разных «коллег» и соседей, которые в свою очередь действуют по тому же принципу. (Это как с аплодисментами на сессии, - в некоторых случаях они затягивались до того, что будто в воздухе повисал невыраженный крик: «когда же», «сколько можно», «нелепо», «смешно», «недостойно», «хватит уж».99 % в душе так думали, но все продолжали хлопать).

14 октября 77 г.

На этой неделе Загладин придумал одно необычное действо: разослал приглашение на «неформальную, откровенную, закрытую» встречу наиболее умным и свободно мыслящим - Галкин, Бурлацкий, Лейбзон, Делигенский, Карякин, Ардаев, Соболев, Красин, Гилилов, Тимофеев, четыре наших консультанта, три профессора от Матковского и еще кто-то, менее значительный. Поговорить о «еврокоммунизме. Сам Загладин, я и Жилин сели во главе стола буквой «П». Жилин сказал «экспозе». И пошло. Нового они там ничего, понятно, не сказали. Но это был будто разговор между доверенными из консультантской группы нашего отдела, - будто в моем кабинете, походя, зацепились за что-то и разговорились, ни на что не оглядываясь. Участники были безумно рады (и, конечно, горды, что именно их выбрали для такой доверительной дискуссии!). Каждый старался показать, на что способен. Но помимо ярмарки тщеславия был и серьезный ум, забота о деле, заинтересованность и знание предмета, - как это ни странно при той информации. Которой они могут располагать легально.