Совместный исход, 1973 - [8]

Пономарев сказал мне сегодня, что он подумывает, не рекомендовать ли меня на директора Института марксизма-ленинизма. Но, говорит, жалко отпускать. А Федосеева надо освобождать от одной из должностей (вице-президента или директора ИМЛ). В ответ я назвал Загладина, который мне не раз говорил, что не прочь бы пойти туда. Но Б.Н. разразился против Вадима, назвав его «вертопрахом». И делал при этом всякие презрительные гримасы. Сказал, что непосредственной причиной его «тогдашнего» указания насчет публикаций замов и вообще работников Отдела был не Ульяновский, а именно Загладин. Перед тем ему, Б.Н.'у Суслов показал целую стопку брошюр, сборников «под редакцией» Загладина и потребовал от Б.Н., чтоб тот прекратил эту «распущенность». И вообще, заключил Б.Н., к Загладину там (!) очень неважно относятся... (при этом он мотнул головой вверх).

Я то со своей стороны думаю, что до Б.Н. дошли какие-нибудь «высказывания» Загладина на его, Б.Н.'а, счет на стороне, а, может быть, и в среде Александрова-Агентова... Что вполне вероятно. У Загладина действительно появился «беляковский»¹ оттенок в отношении Пономарева.

19 марта 73 г.

С 8 по 15 марта был впервые в ФРГ. Огромные впечатления всякого рода, пожалуй, самая интересная из моих деловых поездок.

8 марта - Восточный Берлин. Встреча с Гарри Оттом (заместитель заведующего Международным отделом СЕПГ). Обед в партгостинице. Случайная встреча с Сашей Хениным - вторым секретарем КП Израиля, который отдыхает с дочкой в ГДР. Дочь — это подлинное еврейское божество. У мня буквально отвисла челюсть, когда я оглянулся, представленный Марковским, чтоб протянуть ей руку. Кажется, такой красоты женщины я не видывал никогда - ни на картинах, ни в кино, ни в жизни.

Обед. Переезд сквозь «стену» в Западный Берлин. Через час - в Кельне. Вечером — ужин в ресторане с Трамбовским (секретарь Рейнско-Вестфальского обкома), членом ПБ Гердом Доймлих, еще кем-то. Скучно. Первый разговор - первая разведка.

9 марта - беседа в Рейнско-Вестфальского обкоме. Речь, дискуссия. После обеда — в Вупертале на родине Энгельса. Дом партпросвета, в январе выжженный фашистами. Дом, где родился Энгельс, вернее место, где был этот дом, разрушен бомбой. Венок у камня. Дом-музей семьи Энгельса. Сделан муниципалитетом. Очень приличный, но коммунисты урчат, обидно, что не ихний.

10-11 марта - конференция в Кельне. Посвящена «призраку». Но не научный симпозиум, а политическая акция. Я — в президиуме, рядом с Бахманом (председатель ГКП). Доклад Бахмана, мой доклад, доклад Диля - директора какого- то института в Восточном Берлине, доклад главы ЦК СЕПГ. О Диле - 12 раз подходили к нам с Рыкиным участники конференции, чтоб выразить презрение к болтовне, которую он нес, «позорив и нас и свою партию». Характерно, что, не очень оглядываясь, норовили довести это именно до нашего сведения.

Осмотр центра Кельна. Собор! Дом №4711, где был изобретен одеколон. Дом, в котором был процесс «Союза коммунистов». Дом, в котором выступал Маркс.

12 — понедельник. В Бонне. Беседа с послом Фалиным. Держался подчеркнуто просто, но с дистанцией: понимай, мол, кем я назначен и перед кем отчитываюсь (он из брежневской Завидовской команды. Друг Толи Ковалева). Четкость и деловитость ума, отвращение к трепу и общим фразам, несколько наигранная критичность, из которой следует, что все остальные дураки.

Основные его идеи:

Отдали Брандту национальную проблему. Он - национальный герой. У «бороды» (Ульбрихта) была концепция будущей Германии пусть утопическая на сегодня: когда вся Германия будет социалистической, тогда возродится и единство нации. У Хоннекера нет никакой концепции. Он плывет по течению и им крутят приближенные, которые знают, что делают. С одной стороны, они предлагают СССР интеграцию, понимая, что это не будет принято, но выглядеть будет как знак высшей преданности. С другой стороны, они организуют мелкие провокации против политики Брандта: со статусом журналистов, с воссоединением семей (особенно детей), возбуждая ненависть прежде всего у ГДР'овского населения. Впрочем, сами они ничем не рискуют. Потому что едва ли они действуют не по заданиям западно­германской разведки.

Вы учтите, продолжает Фалин, что помимо активнейших экономических связей между ГДР и ФРГ, о которых нам известно «почти ничего», так, в общих чертах, в обе стороны идут невидимые, но мощные потоки. Это, знаете, как подводные течения, которые в конечном счете и определяют жизнь океана. По всем линиям: профсоюзной, научной, технической, культурной, но особенно — лично- семейные связи и (!) межпартийные, политические=сверх тайные.

Десятки, сотни эмиссаров с разными хорошо прикрытыми заданиями ездят взад-вперед ежедневно. От нас это скрывают в первую очередь. Недавно, говорит, был такой эпизод: один такой несмышленный эмиссар должен был что-то срочно передать в Берлин, а шифросвязи, естественно, нет. Он прибежал к нам в посольство и попросил сделать это через нашу службу. Мы сделали. А потом узнали, что в ГДР он уже вернулся исключенным из партии, и - канул куда-то.

Они (ГДР) действительно демонстрируют перед нами (СССР) самую преданную дружбу. В этих целях, помните, они предложили нам проекты полной отраслевой производственной интеграции. Мы-то не нахвалимся, уши развесили. А между тем, они отлично знали, что мы не в состоянии принять их «смелых интернационалистских проектов». Обратите, между прочим, внимание: несмотря на все наши подходы, ГДР'овцы упорно отказываются принять нашу систему ГОСТ, и пользуются западно-германской, общерынковской системой стандартов. Вот вам и интеграция.