Советско-польские переговоры 1918–1921 гг. и их влияние на решение белорусского вопроса - [49]

По мнению руководства Великобритании, Франции, Италии белорусский вопрос не должен был подниматься напрямую и рассматриваться в рамках «русского» вопроса. Польша, принимая условия посредничества Великобритании, автоматически предоставляла Антанте право решения всех спорных вопросов между ней и соседями. Решение же стран Антанты о судьбе белорусских земель было вынесено еще 8 декабря 1919 г., когда была определена линия разграничения между РСФСР и Польшей. И если в 1919 г. эта линия носила скорее рекомендательный характер, то в июле 1920 г. она стала одним из условий заключения перемирия с перспективой стать окончательной линией разграничения между сторонами. Польша пыталась только в данных обстоятельствах добиться увеличения сферы разграничения от 20 до 50 километров, и не только от линии Гродно – Брест-Литовск – Буг, но и от железной дороги Гродно – Вильно – Динабург. Участниками будущей Лондонской конференции назывались только Польша, Литва, Финляндия, Латвия, Восточная Галиция, оставляя вне конференции представителей белорусских земель [79, с. 54–55].

Итоги международной конференции в Спа стали наиболее заметны уже на этапе барановичских и минских переговоров (июль – начало сентября 1920 г.). Медиаторство и негласное присутствие Великобритании заставляли обе стороны проводить официальные заседания мирной конференции в Минске и параллельно вести неофициальные встречи. Советская Россия и Польша все ж таки в ситуации выбора между дипломатическими и военными средствами решения спорных вопросов отдавали предпочтение последней альтернативе. В рядах советского руководства большинство членов, в том числе и сам В. И. Ленин, склонялись к продолжению успешного военного наступления и вхождения войск Красной Армии на этнические польские земли, к организации революционной борьбы в Польше с надеждой распространения ее в европейском масштабе. Вероятность осуществления мирных советских инициатив, которая рассматривалась 19 июня 1920 г. в докладной записке народного комиссара иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерина в Политбюро ЦК РКП(б) была минимальной [224, с. 122]. Два варианта территориального разграничения между сторонами остались на бумаге. Первый предлагал «территориальные уступки польской стороне исключительно только на белорусском участке пограничной линии, без аналогичных на территории Украины»; второй – фактически повторял очертания границы, утвержденной Верховным советом союзных государств от 8 декабря 1919 г. в качестве этнографической польской границы [224, с. 123].

Позиция США по польско-советскому конфликту отчетливо видна в ноте Государственного секретаря США Б. Колби от 10 августа 1920 г. на имя итальянского посла К. Авеццано. Государственный секретарь США в достаточно резкой форме заявлял протест против ведения непосредственных переговоров Советской России и Польши без участия международного сообщества («организация общеевропейской конференции»). Он настаивал на укреплении польских этнографических границ, закрепленных Высшим советом стран Антанты 8 декабря 1919 г., это значит, против какого-нибудь раздела территории бывшей Российской империи [75; 330, s. 256; 42, с. 96–97]. В аналогичном тоне написана нота Б. Колби к поверенному в делах Польши Д. Уайту 21 августа 1920 г. Советско-польские переговоры рассматривались как средство «завершения сегодняшнего кровопролития»; осуществление наступательных акций польской стороной признавалось небезопасным, что угрожало территориальной целостности Российского государства (несоветского) [42, с. 108–109].

Во время конференции в Спа английское и французское руководство пробовало выступить с единой политической линией по советско-польскому конфликту, которая выражалась в фактическом военном невмешательстве, к моменту перехода войск Красной Армии этнографических границ Польши. Как Франция, так и Великобритания настаивали на оказании польской стороне дипломатической помощи через посредничество. Французское руководство, которое выступало против политического признания советского режима, желало исключительно английского медиаторства. В итоге, конференция июля 1920 г. стала не только проявлением внешнего вмешательства в процесс советско-польских переговоров, подтолкнула обе стороны к переходу переговорного процесса в официальный формат при одновременном ведении встреч в неофициальном формате, к использованию дипломатических средств решения спорных вопросов в агитационно-пропагандистских целях. Советская Россия и Польша, не желая непосредственного участия европейских представителей в переговорах, вынуждены были отказаться от проведения Лондонской международной конференции и начать процесс нормализации двусторонних отношений самостоятельно. Как польская, так и советская сторона фактически трансформировали роль Великобритании из медиатора в арбитра польско-советского спора, пробуя не только сорвать мирные инициативы, но и переложить всю тяжесть ответственности на соперника.

Однако, если на борисовском и минском этапах советско-польских переговоров (январь-август 1920 г.) страны Антанты смогли выработать единую линию поведения, то уже в начале сентября 1920 г. такого единого мнения достигнуть не удалось. Во время встречи лорда Дерби (Великобритания) и Ж. М. Палеолога (Франция) было принято решение, что по польско-советскому конфликту и переговорному процессу эти государства будут придерживаться своей самостоятельной политической линии. Франция настаивала на поддержке польской стороны при возможном возобновлении военного конфликта с Советской Россией. Великобритания – на приостановке любого военного вмешательства в дела РСФСР на время ведения советско-английских торговых переговоров.