Советский воинский долг и религия - [10]

Идеологи империалистической буржуазии любят с позиций религии рассуждать о «добре», «справедливости», «миролюбии» и т. п. Однако они в то же время в угоду империализму и милитаризму именем той же религии освящают убийства и насилия, благословляют оружие, водородные бомбы, бактериологические средства борьбы, обосновывают и оправдывают политику подготовки войны, идеологию антикоммунизма. Наиболее активный защитник этой политики с позиций религии — военное духовенство.

Чем занимаются «пастыри стада христова» в армиях капиталистических стран

Много можно привести фактов религиозного лицемерия и ханжества эксплуататоров. С целью заставить один народ воевать против другого эксплуататоры никогда не стеснялись использовать религию в корыстных интересах. Н. С. Хрущев говорил: «Несмотря на христианскую заповедь «не убий», господствующие классы брали на военную службу священников, которые с крестом и молитвами вели на убой людей во имя корыстных интересов эксплуататоров»[18].

Военное духовенство возникло еще при императоре Константине, т. е. сразу же, как только христианство стало государственной религией рабовладельческого Рима. По свидетельству церковного историка Созомена, при Константине имелась походная церковь, а при каждом легионе — молельная палатка с попом и дьяконом. Со времени Миланского эдикта 313 года церковь заняла в структуре армии прочное место. С тех пор она всегда специализировалась на теологическом оправдании войн в интересах господствующих классов, на воспитании послушания и готовности солдат «именем бога» выполнить любой приказ эксплуататоров.

В России военное духовенство появляется с организацией регулярной армии при Петре I. В Военном уставе 1716 г. и Морском уставе 1720 г. уже упоминаются обер-полевые священники и обер-иеромонах. Павел I указами 1797–1800 гг. освободил военное духовенство от подчинения даже синоду. С 1890 г. многочисленный аппарат священнослужителей в царской армии стал именоваться «военно-морским духовенством». Возглавлял его протопресвитер. В 1914 г., в начале первой мировой войны, в действующей русской армии было около 2000 священников, 713 походных военных церквей. В ходе войны аппарат военного духовенства значительно вырос. Священники были в каждом полку, на каждом корабле, во всех госпиталях и санитарных поездах.

В обязанности военного попа, уполномоченного царя, помещиков и буржуазии, входило подогревать патриотические настроения и боевой дух солдат, оправдывать войну и гнать их на смерть за интересы своих господ. В специально издаваемом с 1890 г. «Вестнике военного духовенства»[19] содержатся подробные инструкции для военных священников. «Военный священник, — пишется в одной из них, — обязан на первых же беседах с новобранцами с наивозможною полнотою осветить задачу воинского дела, к которому они призваны, и тем парализовать, насколько возможно, скрытые недобрые мысли и чувства против военной службы, если бы таковые кто-либо из новобранцев таил в себе…»[20] Одна из главных забот военных пастырей — мистификация общественных отношений и такого социально-политического явления, как война, внушение солдатам «богоугодности» военной службы. «Война — это суд божий… — писал глава военно-морского духовенства Г. И. Шавельский. — Если война — суд божий, то войско — оружие божьего суда, предоставленное властям для проявления силы и гнева праведного, для борьбы с внешними и внутренними врагами правды и порядка»[21].

Военные пастыри внушали солдатам, что военная служба — божья служба. «Кто верой и правдой служит царю и отечеству, — писалось в военно-пастырском журнале, — кто свято хранит клятву, данную перед богом при вступлении в звание воинское, тот не людям служит, а богу самому» [22].

Попы и царские военачальники широко использовали религию для воспитания безропотных и послушных защитников «веры, царя и отечества». В беседе с нижними чинами перед приведением молодых солдат к присяге командир одного из гренадерских полков говорил: «Почему мы должны служить государю и наследнику? По словам господа, который сказал: «Кто не со мною, тот против меня» и «Воздай кесарево Кесарю, а божье — богу», значит, что сам господь бог установил царство земное, сам повелел воздавать царю — царское. Значит, кто не с царем, тот против царя, тот — и против заповеди господней… Верною и честною службою своему государю мы исполняем волю божию, поэтому присяга на верность службы приносится с молитвою перед святым евангелием и крестом» [23].

Религиозное лицемерие эксплуататоров, именующих себя христианами, поистине безмерно. Ведь именно евангелием, где записано «не убий», «не клянись», принуждают они своих солдат дать клятву применить оружие по первой их указке против врагов «веры, царя и отечества», будь то другие страны или свой трудовой народ, протестующий против нужды и бесправия. На основании катехизиса, составленного митрополитом Филаретом, царского солдата учили, что хотя заповедь «не убий» запрещает убивать, но тот, кто убивает неприятеля на войне, не грешит против бога.

И горе было тому верующему, который в разрешении вековечного вопроса гренадера «евангелие или устав?» склонялся на сторону евангельских заповедей «не убий», «не клянись», руководствовался указаниями мифического Христа, осуждающими употребление меча! Отказавшихся от военной службы по религиозным мотивам (в царской России) ссылали в мирное время на 4–5 лет в арестантские роты, а в военное — на каторгу со сроком от 8 до 20 лет. В чем трагедия людей, отказывавшихся от военной службы по религиозным мотивам в эксплуататорском обществе? В том, что им навязчиво внушают необходимость веры в бога и в то же время жестоко карают за выполнение отдельных «предписаний» того же бога, если они идут вразрез с интересами эксплуататоров.