Советский век - [32]
Журнал поспешил опубликовать предостережение Андрея Андреева, члена Политбюро (с 1932 г.) и секретаря Центрального комитета партии (с 1935 г.), провозглашенное им в речи на XVIII съезде партии. Андреев резко выступал против тех, кто полагал, что сельское хозяйство сможет успешно развиваться и продвигаться вперед само собой, без вмешательства со стороны государства. Как справедливо подчеркнул Андреев, «национализированное» сельское хозяйство неспособно надлежащим образом функционировать без усиленного политического давления.
Для опытного партаппаратчика и практика (Андреев еще в начале 1920-х гг. занимал крупный пост в ВЦСПС и с тех пор стабильно двигался вверх по партийно-государственной лестнице) политическое давление на массы деревенского населения не ограничивалось простым агитпропом, а означало готовность оказать силовой нажим на производителей сельхозпродукции. Местные органы исполнительной власти и партийного представительства должны были руководить сельским хозяйством теми же методами, которыми пользовались отраслевые народные комиссариаты (министерства) в разных видах промышленного производства, то есть отдавая «сверху» приказы для исполнения. И народный комиссариат земледелия оказывал давление на всех уровнях. Он «нажимал» на отдельный колхоз или совхоз точно так же, как государство и партия давили на сам комиссариат, а местные партийные, полицейские и государственные органы - непосредственно на крестьян.
Все это предусматривало работу по детальному плану, предложенному или одобренному центром для каждого района на всех стадиях сельскохозяйственного производства. Согласно ему, рой эмиссаров, подобно саранче, налетал на районы и колхозы для надзора за сезонными работами, приравниваемыми к государственным кампаниям.
Особенное внимание обращали на молотьбу. Именно на этой решающей стадии «борьбы за урожай» в деревни командировали представителей власти и специально мобилизованные бригады, чтобы контролировать сбор необходимого государству количества зерна, при этом, как правило, не учитывая интересов крестьян. К еще более негативным последствиям приводила работа многочисленных «особых комиссий», устанавливавших налоги на ожидаемый урожай. Распространенным явлением были и статистические манипуляции, когда члены той или иной прибывшей из города комиссии заранее «определяли» размер будущего урожая и обкладывали крестьян налогами на основании предполагаемых, взятых с потолка цифр.
Все возраставший со стороны власти нажим лишь отвращал людей от работы на земле, способствовал ослаблению и искоренению естественной привязанности крестьянина к земле и сельскохозяйственному труду. Отныне крестьянин стремился экономить силы для работы на собственном семейном наделе. Несмотря на смехотворно мизерные размеры этих наделов, они играли главную роль в снабжении продовольствием городов и деревень. Не будет большим преувеличением, если мы скажем, что без них не только крестьяне, но и вся страна погибла бы от голода. Семейные наделы оказались единственным, что позволило советскому крестьянству сохраниться как классу, а деревне - не утратить жизнеспособности.
Наследие этой волюнтаристской политики проявилось вновь спустя годы, уже в постсталинский период, несмотря на многочисленные улучшения и реформы, нацеленные на оживление сельскохозяйственного производства. Колхозы, обладавшие обширными полями пахотной земли, мощными парками сельскохозяйственной техники и объединяющие значительное число сельского населения, не могли обеспечить зерном ни себя, ни город. Страна была вынуждена импортировать зерно из США.
Такое состояние советского сельского хозяйства представляло собой драматический пример вышедшей из-под контроля модернизации. Решив руководить всем сельскохозяйственным производством сверху, государство создало механизм чудовищного силового давления, объединявший в одно целое контроль, стимул и репрессии. Основная масса народа страны - крестьянство - решала свои производственные задачи из-под палки. Колхозная система превратилась в соединение принципиально несовместимых структур, где колхоз, МТС и частный надел с трудом сосуществовали бок о бок, не имея возможности стать кооперативом, фабрикой или частной фермой. Термин «коллективное» ни в коей мере не отражал сути этой системы хозяйства.
Подобного рода «коллективизация», в которой не было ни капли чего-либо коллективного, в свою очередь, оказала глубочайшее воздействие на государственную систему СССР. Как мы уже отмечали, диктаторские режимы существуют в разных формах и масштабах. В случае Советского Союза режим создал громадный аппарат принуждения, необходимый для того, чтобы заставить народные массы выполнять работу, которую до этого они делали естественно и как бы незаметно.
Однако сколь бы плачевной ни была судьба советского сельского хозяйства как способа производства, все же его новые методы существенно ускорили перерождение социального ландшафта России. Еще бы - вроде бы плавно протекавший переход из тысячелетнего аграрного прошлого к новой эре оказался подобным смерчу.
Можно с уверенностью говорить о доминировании индустриально-урбанистической компоненты в сельскохозяйственном производстве, однако последнее, несмотря на стагнацию и, одновременно, радикальные изменения, все-таки в полной мере продолжало свое существование. Переход к новым принципам хозяйствования на селе характеризовался взрывоопасным смешением крупномасштабных технико-административных структур и аграрного общества, которое вело традиционное существование (в социологическом и культурном аспектах) со свойственными им ритмами и приоритетами.
