Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи - [192]

Дискуссия началась довольно беспорядочно, многим народным депутатам не давали слова. Было много вопросов, на которые ни один из президентов, сидевших в президиуме, не мог дать вразумительного ответа.

На утреннем заседании съезда 3 сентября выступил Б.Н. Ельцин, который не только сидел в президиуме этого форума, но и очень активно участвовал в его работе и в работе всех главных комиссий съезда. С отчетом об экономическом положении в стране выступил Иван Силаев, которому в эти дни был подчинен не только Совет Министров РСФСР, но и аппарат Совета Министров СССР. Выступления депутатов тщательно дозировались. Не получил слова лидер фракции «Союз» полковник Виктор Алкснис, хотя он представлял несколько сотен народных депутатов. Президент Туркмении С. Ниязов выступил в поддержку М. Горбачева. Но депутат А. Оболенский резко критиковал Горбачева, заявив даже о правомерности обсуждения вопроса о смещении его с поста главы государства. От фракции КПСС слово было предоставлено мне. Хотя Компартия СССР была в эти дни скорее мертва, чем жива, фракция КПСС собиралась и 2, и 3 сентября, и в ее работе принимали участие около 20 членов ЦК КПСС. Поднявшись на трибуну, я высказался против предложенного съезду Закона об органах государственной власти и управления в «переходный период». «Наша страна, – сказал я, – давно и серьезно больна. С 1985 г. были использованы многие способы лечения, но мы так неосмотрительно и быстро меняли рецепты этого лечения, что положение страны и жизнь всех ее народов продолжали и продолжают ухудшаться. Сменили мы эти методы и в 1991 г., начав новый виток лечения страны и общества теперь уже методом шоковой терапии, от которого ранее зарекались». Я назвал шоком для страны не только провалившийся путч, но и фактическое запрещение КПСС, отставку Горбачева с поста ее генсека, а также конфискацию имущества и средств КПСС. «Шоком стало для нас и вчерашнее утреннее заседание съезда, когда были нарушены как нормы регламента съезда, так и Конституция СССР. Как-то странно видеть из зала и со стороны, как сидящие в президиуме высшие представители исполнительной власти не отчитываются перед съездом, который вместе с Верховным Советом является высшим органом власти в стране, а отчитывают и наставляют законодателей». Я считал неправильным и неразумным проводить поспешное изменение как функций, так и названия и структуры высших органов власти в СССР. Я также считал неправильным устранение КПСС с политической арены в нашей стране. «Хотим мы или не хотим, – говорилось в моем выступлении, – но не только формы власти определяют жизнь демократического государства. Главное для демократического государства – это существование гражданского общества, состоящего из разных организаций, движений и партий и цивилизованной борьбы между ними. Поэтому насколько незаконным и преступным был у нас в стране тоталитарный режим, уничтожающий не только политически, но и физически все другие политические течения и партии (в том числе и политические течения внутри самой правящей партии), настолько незаконным и произвольным является нынешняя попытка фактического устранения Коммунистической партии, приостановка ее деятельности, лишение ее всех материальных средств. Не буду читать лекцию о разнице между руководством партии и рядовой партийной массой. Может, для партии будет и полезной та встряска, которую она получила, но КПСС не может исчезнуть с политической арены. Пусть демократы преодолеют разобщенность, которая у них существует, и создадут сильную демократическую партию или две. Но дайте возможность и коммунистам работать спокойно, не выходя за пределы закона и Конституции...»[267].

Мое выступление ничего не могло изменить, и я это понимал. Я выступал отчасти из простого чувства справедливости, из протеста против явного нарушения Конституции и унижения, которому был подвергнут весь съезд. Я хотел также достаточно достойно завершить свое недолгое пребывание на постах народного депутата СССР и члена ЦК КПСС. В перерыве или вечером 3 и 4 сентября ко мне подходили многие народные депутаты, чтобы выразить солидарность и согласие. Я получил также несколько десятков телеграмм; по некоторым из них было видно, что многие из коммунистов в провинции боялись репрессий и просили съезд взять их под защиту.

На вечернем заседании съезда 3 сентября присутствовало 1700 депутатов. Многие из выступавших еще раз осуждали ГКЧП, приветствовали Ельцина или союз Ельцина и Горбачева, призывали к рождению «нового Горбачева». Юрий Карякин, поднявшись на трибуну, заявил о своем отказе от мандата народного депутата СССР. С короткой и неясной речью выступил и Горбачев, который защищал некую новую государственность Союза и выражал надежду на создание обновленного Союза суверенных государств. Депутаты встретили и проводили Горбачева весьма жидкими аплодисментами.

4 сентября 1991 г. на заседаниях съезда не было должного порядка, заседания часто прерывались, а весь президиум съезда удалялся на длительные совещания. Ораторов мало кто слушал, и в зале порой оставалось не более половины депутатов. Несколько раз Б. Ельцин отдельно собирал группы депутатов от российских регионов. С другой стороны, очень многие из депутатов, которым не давали слова 2 и 3 сентября, смогли теперь выступить с трибуны хотя бы с двухминутной речью. Эти выступления, однако, не транслировались по телевидению и не были опубликованы в газетах. Основной проект закона СССР об органах государственной власти и управлении Союза ССР в переходный период, который был предложен съезду Н. Назарбаевым 2 сентября от имени всех руководителей республик и Президента СССР, не был принят. При кворуме для принятия решения этого конституционного закона в 1483 голоса за него проголосовало только 1200 народных депутатов. Это вызвало растерянность в президиуме съезда, начались заседания по группам и поиски какого-то компромисса. В конце концов был объявлен перерыв до 10 часов утра следующего дня. Газеты писали о том, что на съезде возникла «нештатная ситуация».