Советские ученые. Очерки и воспоминания - [122]

Всем ли удавалось сдать этот экзамен? Наверное, не всем и не до конца. Но тот, кто приходил к Николаю Ниловичу, попадал под обаяние этой сильной натуры и быстро совершенствовался. Работать с Бурденко было нелегко. Он был крайне требователен, сложен, подчас резок. И вместе с тем — беспредельно человеколюбив, доброжелателен и движим желанием найти в каждом, совсем еще «зеленом» студенте–медике то, что впоследствии сделает его настоящим врачом, подвижником и энтузиастом.

Я не берусь по пунктам называть педагогические приемы Бурденко. Но главным в них, как мне кажется, было стремление дать человеку возможность самостоятельно раскрыться, найти свой собственный «почерк». Профессор очень многого требовал от молодого врача и очень многое давал ему, прежде чем доверить жизнь больного, прежде чем врач оказывался один на один с больным, лежащим на операционном столе. Николай Нилович никогда не торопился: формирование врача — процесс медленный. Но в его клинике этот процесс никогда не сводился к элементарному накоплению знаний и навыков. Будущий хирург не оставался пассивным созерцателем. Самой атмосферой клиники он вовлекался в борьбу за жизнь человека. Не только наблюдение за больными в палате, но и непосредственное участие во все более сложных операциях, проводимых шефом, — через это должен был пройти каждый.

—Пробуй непременно, пробуй сам! Не забывай великой истины: от простого к сложному. Но самостоятельно приступай к операции лишь тогда, когда почувствуешь, что сумеешь не только сделать ее, но и выходить больного, — так учил нас Бурденко.

Николай Нилович не разделял молодых медиков, приходивших к нему в клинику, на теоретиков и практиков. Он считал, что без практики и теоретик не раскроет полностью своих возможностей. Впрочем, когда к нему приходили люди, в которых он подмечал склонность к размышлениям, анализу, обобщениям, он всячески развивал эти качества.

В клинику Николай Нилович заходил почти ежедневно и хорошо знал в лицо всех врачей и медицинских сестер. Он считал, что мало дать распоряжение или указание, надо контролировать, особенно когда дело касается выполнения его назначений.

Нередко Бурденко без предупреждения являлся ночью в клинику и, обнаружив непорядок, делал «разгон» дежурным. Николая Ниловича легко было вывести из состояния равновесия. Достаточно ему увидеть какую–нибудь оплошность, узнать, что не выполнено назначение врача или проявлено невнимание к больному, и он вспыхивал как порох.

Вставал Николай Нилович рано и, если почему–либо не работал дома, приходил в клинику задолго до начала рабочего дня. Приходил тихо, незаметно, закрывался в кабинете и работал над рукописями.

Н. Н. Бурденко не был человеком сентиментальным, чувствительным. Но к детям он питал необычайную теплоту и нежность. Маленькие пациенты находились на особом положении. Николай Нилович часто навещал детскую палату, любил поговорить с больными ребятишками, ободрить их или просил сестру сделать для них что-нибудь приятное. Дети любили его. Малышам разрешалось без стука входить к нему в кабинет. И как бы ни был занят профессор, он обязательно встретит ласково: выйдет из–за стола, погладит по голове, возьмет на руки…

ВЫДАЮЩИЙСЯ ХИРУРГ

Сергей Сергеевич Юдин был выдающимся хирургом, талантливым ученым и педагогом. Мы всегда с нетерпением ждали его очередных научных трудов, выступлений на хирургических съездах и конференциях. Все знали, что каждое его выступление — это новый шаг вперед, смелый взгляд в будущее. Его операции на желудочно–кишечном тракте поистине изумляли. Он не только хорошо и красиво оперировал, но и создавал модели новых операций. Так, например, им была модернизирована операция при сужениях и непроходимости пищевода, предложенная в начале XX века швейцарским хирургом Цезарем Ру и нашим соотечественником П. А. Герценом.

Хирург С. С. Юдин (с картины М. В. Нестерова. Государственная Третьяковская галерея)

Герцен в 1907 году впервые в мире восстановил пищевод за счет кишечной вставки, уложенной над грудиной под кожу. Выполненная однажды удачно, эта операция долго никем не воспроизводилась, в том числе и самим Герценом.

За разработку и усовершенствование операции по созданию искусственного пищевода смело взялся С. С. Юдин. Он тщательно изучил работы своих предшественников и творчески возродил операцию, поставив ее на строго научные физиологические основы в соответствии с учением И. П. Павлова. После того как Сергей Сергеевич усовершенствовал методику воссоздания пищевода, эту операцию начали делать и у нас, и за границей.

Много нового и оригинального внес он в разработку сложных операций на желудке, в том числе и при обширных язвах двенадцатиперстной кишки. Его метод радикального лечения незаживающих язв желудка и двенадцатиперстной кишки после острых споров восторжествовал. Большинство хирургов вместо паллиативной операции — наложения соустья между желудком и кишечником — стали чаще делать резекции, то есть удаление части желудка вместе с язвой.

При наложении желудочно–кишечного соустья язва остается, то есть операция не радикальна, а Юдин предложил ее убирать вместе с измененной частью желудка. Расширенная операция является технически более трудной, но зато результаты такого метода лечения значительно улучшились.