Советские силовики - [56]

Руководители обоих наркоматов доложили в ЦК, что «не учтена необходимость взаимной информации органов госбезопасности и Третьих управлений НКО и НКВМФ и целесообразность единства действий этих органов против антисоветских элементов, подвизающихся одновременно как внутри системы Армии и Военно-Морского Флота, так и вне ее».

19 апреля 1941 года Сталин подписал еще одно постановление, в соответствии с которым во всей системе особых отделов сверху донизу вводились должности заместителя начальника, на которые назначались действующие сотрудники Наркомата госбезопасности. Они должны были информировать свое начальство обо всех делах военной контрразведки. Особистам было предписано «о всех произведенных ими арестах, а также результатах допросов арестованных немедленно сообщать органам госбезопасности».

Тем не менее передача особых отделов в военное ведомство преподносилось как знак доверия к военным. Арестовать военнослужащего могли только с санкции нового наркома Семена Константиновича Тимошенко или его первого заместителя Семена Михайловича Буденного.

Шпионов и диверсантов в мирное время было немного, никакого вредительства не существовало вообще, и чекисты просто придумывали различные заговоры, шпионские организации и вредительские группы. Любые недочеты или крамольные разговоры вполне можно было приравнять к враждебной деятельности.

Волна арестов среди крупных военных за несколько дней до начала войны кажется абсурдом, нелепостью. Как можно подрывать оборону страны в решающий момент? Исследователи пытаются понять скрытую логику этих арестов.

«Аресты весны и лета сорок первого года, происшедшие после обострения ситуации, после нападения Германии на Югославию и после выявившейся уже совершенно четко опасности войны, видимо, носили тот самый превентивный характер, который носили и другие акции такого рода, — писал Константин Симонов. — Арестованы были Штерн, Смушкевич, Рычагов, ряд командующих авиационными округами, некоторые другие генералы. А ряд людей был подготовлен к аресту…

Видимо, цель этой акции — в предвидении войны ликвидировать еще каких-то недостаточно надежных, с точки зрения Сталина или не его прямо, а соответствующих органов и анкет, людей.

Вместо того чтобы в преддверии войны собрать армию в кулак и думать о действительной опасности, об опасности, надвигавшейся на границах, о приведении войск к предельной боевой готовности, думали о том, кто еще может оказаться изменником, кто еще может оказаться на подозрении, кого еще надо изъять до того, как немцы нападут на нас…»

Возможно, Константин Михайлович Симонов напрасно искал логику в действиях особистов. Сталин не верил, что война вот-вот начнется. И военная контрразведка продолжала рутинную работу. Причем нападение Германии нисколько чекистам не помешало.

Заместитель наркома обороны Герой Советского Союза генерал армии Кирилл Афанасьевич Мерецков 22 июня 1941 года по приказанию Сталина прибыл в Ленинград. На следующий день его срочно вызвали в Москву. 23 июня он был назначен постоянным советником при Ставке Главного командования. Ему предстояло ехать в Прибалтику, чтобы помочь командованию Северо-Западного фронта. Но 24 июня генерал Мерецков был арестован.

Ему предъявили стандартное обвинение в участии в военном заговоре. Держали в Сухановской особой тюрьме для опасных политических заключенных. Следствие шло два месяца. Генерала армии нещадно избивали. Это признали в 1953 году арестованные Берия и Меркулов.

Берия: к Мерецкову как к «опасному запирающемуся заговорщику применялись беспощадные избиения. Это была настоящая мясорубка».

Меркулов:

«Мерецкова и Ванникова (нарком вооружения. — Л. М.) били — рукой по лицу и резиновой палкой по спине и мягким частям тела… Я лично тоже бил Мерецкова, Ванникова и некоторых других арестованных, но пыток к ним не применял».

Один из бериевских следователей признавался:

— Жестокие непрерывные истязания применяли к Мерецкову. Его били резиновыми палками. На Мерецкова до ареста имелись показания свыше сорока свидетелей о том, что он являлся участником военного заговора. В частности, были показания, что он сговаривался с Корком и Уборевичем дать бой Сталину.

Следователя спрашивали:

— Вы отдавали себе отчет в том, что избиваете крупнейшего военачальника, заслуженного человека?

— Я имел такое высокое указание, которое не обсуждается, — ответил бывший следователь.

Избитый генерал подписал всё, что от него требовали, — насчет «вражеской работы» и участия в «антисоветской организации». Но показаниями Мерецкова военная контрразведка воспользоваться не сумела.

Говорят, что о нем вспомнил назначенный начальником Главного политуправления Лев Захарович Мехлис, когда обсуждали кадровые дела. Понадобился боевой генерал, возник вопрос, кого назначать, и Мехлис предложил:

— Мерецкова!

В сентябре Кирилла Афанасьевича прямо из тюрьмы привезли в Кремль. Сталин как ни в чем не бывало любезно приветствовал генерала:

— Здравствуйте, товарищ Мерецков! Как вы себя чувствуете?

Фарисейству вождя не было предела.

Почему Сталин передумал и вернул Кирилла Афанасьевича из тюрьмы прямо на фронт? Мерецков был арестован на второй день войны, и на него нельзя было свалить неудачи лета 1941-го. Особисты, видимо, сильно переживали: сколько страниц они исписали, придумывая «дело Мерецкова», и пропал их труд…