Советская сатирическая печать, 1917-1963 - [3]

Шрифт
Интервал

. Лишь разгул контрреволюции, объявившей крестовый поход против большевистской печати, помешал выходу в свет этого органа большевистской сатиры.

После Октябрьской революции большевистская печать стала печатью господствующего класса. Неприкосновенность ее гарантировалась силой вооруженного народа. Однако молодая журналистика долго еще не располагала достаточно прочной материально-технической базой. Много органов прессы держали в своих руках имущие классы. Пользуясь свободой печати, предоставленной революционному народу, буржуазные газетки и журнальчики продолжали отравлять умы и вносить смуту в сознание масс, изливать потоки лжи и клеветы на рабочий класс и его партию. Всевозможные «барабаны», «трепачи», «пугачи» и им подобные зловонные отпрыски «Нового сатирикона» и «Бича» превратились в откровенно пасквильные издания. Вдохновителями подобной сатиры выступают А. Аверченко и А. Амфитеатров. Лютая злоба к революционному народу выливается с их страниц в форме площадной ругани, пошлых клеветнических измышлений. Даже фривольно-пикантные журнальчики, расплодившиеся вокруг «Стрекозы» и «Всемирного юмора», считают своим долгом походя лягнуть и облить помоями Советскую власть. Призывы «скорее насладиться свободой печати», рекламирующие порнографию, соседствуют здесь с циничными выходками против революции, против людей труда.

Вскоре советские органы власти специальным декретом о печати принимают ряд решительных мер против контрреволюционной прессы. Учреждается Революционный трибунал печати, который разбирает преступления и проступки против народа, совершенные путем использования печати. По решению трибунала навсегда закрываются контрреволюционные издания. Прекращают свое существование пасквильные листки и журнальчики. Однако в середине 1918 г., когда в силу ряда внешних и внутренних причин политическое положение в стране обострилось, бульварная пресса снова пытается поднять голову. Злорадное торжество, надежда на скорую расправу с ненавистными «хамами», готовность колокольным звоном встречать «освободителей» выражались теперь даже в многообещающе символических названиях злопыхательских листков, газетенок и журнальчиков-однодневок: «Кузькина мать» и «Плетка стегает всех», «Чертова перечница» и «Горчишник», «Ванька-встанька», «Московский звонарь» и т. д. и т. п.

Только новые меры административного воздействия позволяют обезвредить этот рецидив неунимающейся буржуазии и ее лакеев из лагеря контрреволюционной интеллигенции, окончательно парализовать ее влияние на некоторые слои населения. К концу августа 1918 г. всякая возможность возрождения подобной прессы в стране была полностью ликвидирована. Она находит себе прибежище в стане белой армии и интервентов, а затем, с окончанием гражданской войны и интервенции, влачит жалкое существование на задворках эмиграции.

Как же развивается пролетарская сатира после Октября?

В молодой советской прессе как в зеркале отражались настроения победившего народа. Революционные массы, руками которых делалась теперь эта печать, приносят с собой неиссякаемый источник жизнеутверждающего народного юмора и сатиры. Веселым смехом провожают они в последний путь отжившие порядки. Веселое расставание с прошлым, особенно характерное для периода триумфального шествия Советской власти по стране, на какое-то время заставляет забыть о сатире как грозном оружии борьбы с недобитыми врагами советского народа и их зарубежными пособниками. Однако гражданская война, мобилизовавшая на разгром врага мощь советской печати, вновь поставила сатиру на подобающее ей место в боевом строю народа.

Советская сатира эпохи гражданской войны была почти сплошь газетной и листково-плакатной. Объяснялось это прежде всего той исключительной злободневностью и оперативностью, которых требовали от печатного слова вообще, а от сатирического в особенности, бурно развивающиеся события военного времени. Центральные и армейские газеты, РОСТА, агитационно-пропагандистские отделы, занимавшиеся изданием листовок и плакатов, открывают широчайшее поле деятельности для советских сатириков. Фельетон, незамысловатая басня или сказочка, стихотворение, частушка, шутка, пословица прочно утверждаются на страницах газет. Многие из них заводят постоянные сатирические отделы и рубрики. Большой приток критической информации и сатирико-юмористических произведений заставляет работников газет искать новые пути для широкого использования этих материалов. В ряде редакций начинают возникать планы издания сатирических приложений, которым суждено будет в дальнейшем сыграть огромную роль в создании советской сатирической журналистики.

По своему содержанию, целевой направленности, боевой пролетарской партийности и наступательному духу советская сатирическая журналистика явилась совершенно новым, принципиально отличным явлением в русской печати. В эксплуататорском обществе сатира, выражающая интересы прогрессивных сил, подчинена борьбе с социальной несправедливостью. Задача сатиры здесь сводится к расшатыванию и разрушению господствующих политических порядков, к беспощадному осмеиванию и разоблачению общественных форм жизни, построенных на несправедливости. В советском обществе, покончившем с эксплуатацией, бесправием и всякой несправедливостью, социальная функция сатиры в корне изменилась. Отпала необходимость в обличении социальной системы. Основной задачей сатиры стало укрепление нового строя, борьба против сил, враждебных этому строю, против недостатков жизни и антиобщественных поступков людей.


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.