Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории - [72]

И. В. Сталин эмира Файсала не принял. Не дали встретиться ему и с Р. Фахретдиновым, оказавшим Ибн Са’уду помощь во время работы Мекканского конгресса. Причиной тому, как пишет О. Б. Озеров, – не допустить того, чтобы он рассказал эмиру Файсалу о развернутой в Советском Союзе в то время широкой антиисламской кампании (с декабря 1929 г. по 1932 г. из 12 тысяч действовавших в стране мечетей было закрыто 10 тыс.) (72).

Отдельного упоминания заслуживает встреча и обстоятельная беседа Ф. Хамзы с заместителем народного комиссара внешней торговли СССР (31 мая), во время которой Ф. Хамза, как явствует из архивных документов, «поднял вопрос о предоставлении Хиджазу кредита в 1 млн. ф. ст., сроком на 10 лет». Заместитель наркома заявил, что решение данного вопроса напрямую связано с урегулированием другого вопроса, а именно: с подписанием «торгово-политического соглашения». Без заключения такого соглашения, резюмировал он, «трудно говорить о предоставлении кредита на столь длительный срок» (73).

Помимо товарного кредита, во время переговоров в Москве эмир Файсал и Фуад Хамза затрагивали также темы об увеличении числа мусульманских паломников из СССР и об организации транзита через Советский Союз пилигримов из третьих стран.

В Москве делегация посетила автомобильный завод им. Сталина (бывший АМО), Центральный Дом Красной Армии и Военно-Воздушную академию. Побывала на аэродроме, где наблюдала за полетами советских летчиков, исполнявших фигуры высшего пилотажа, и на Московском ипподроме, где имела возможность полюбоваться за столь милыми сердцу арабов Аравии скачками на лошадях. Познакомилась с русским балетом в Большом театре.

Разместили делегацию в особняке на Спиридоновке (д. 17), выделив для нее весь верхний этаж (74).

Затем состоялась двухдневная поездка в Ленинград (3–4 июня). Принимали гостей там радушно и хлебосольно. Эмир со свитой посетили Ленсовет, Эрмитаж, Петергоф, Институт растеневодства и завод «Красная заря», где эмиру Файсалу подарили автоматическую телефонную станцию (АТС). Опережая ход повествования, скажем, что в 1934 г. эту АТС установил в Та’ифе, в резиденции короля, советский инженер В. Шитов. Она обеспечила правительственную связь между Та’ифом и Джиддой. По завершении установки АТС и после проверки ее работы путем телефонного разговора, состоявшегося между королем и советским полпредом, Ибн Са’уд принял Н. Тюрякулова и В. Шитова в своей резиденции и отблагодарил их «часами и арабскими костюмами» (68).

В Джидде аналогичную автоматическую телефонную станцию установил, к слову, инженер Сиваченко (75).

Зная, какое важное место в протоколе арабов Аравии занимают подарки и обмен ими, зам. наркоминдела включил в распоряжение о мероприятих по случаю приема делегации во главе с эмиром Файсалом отдельный пункт (№ 7) о подарках. В нем содержалось указание: «Приготовить следующие подарки: автобус, телефонную станцию, мех чернобурой лисицы и кавказский костюм, а также 4 альбома фотоснимков о пребывании делегации» (76). Н. Тюрякулов в записке Л. Карахану (15.01.1932) предлагал передать в качестве подарка Ибн Са’уду хранившийся в Среднеазиатском музее в Ташкенте Коран ‘Усмана (77).

После возвращения эмира Файсала из Ленинграда заместитель наркоминдела Л. М. Карахан официально информировал его (5 июня 1932 г.) о том, что советское правительство «считает невозможным предоставить кредит до нормализации отношений» (78). Иными словами, Москва четко и ясно дала понять, что до заключения договора о дружбе и торговле правительство СССР находит обсуждение вопроса о кредитах преждевременным и не считает для себя удобным. Есть основания полагать, что в Москве решили воспользоваться пребыванием сына короля в Советском Союзе и, играя на острой нужде Хиджаза в деньгах, поставить решение вопроса о предоставлении кредита в прямую зависимость от подписания договора о дружбе и торговле. Представляется, что, принимая такое решение, в Москве учитывали также и то, что к тому времени саудовская сторона не сделала ни одного платежа по «бензиновой сделке».

Перед отъездом из Москвы саудовская делегация побывала на стадионе «Динамо» и посмотрела футбольный матч. О визите эмира Файсала в СССР был снят документальный фильм.

В июне 1932 г. король Ибн Са’уд (сучетом, судя по всему, встреч и бесед эмира Файсала в Москве и его впечатлений от всего увиденного им в Советском Союзе) изъявил готовность к подписанию договора о дружбе. Взамен этого рассчитывал получить от СССР товарный кредит на сумму в 1 млн. ф. ст., но сроком уже на 15 лет. Что касается торгового договора, то предложение короля состояло в том, чтобы заменить его заключением кредитного соглашения (79). Москва отреагировала позитивно. 16 июня 1932 г. полпред СССР в Джидде получил указание НКИД довести до сведения короля, что «СССР принимает к сведению готовность Ибн Сауда заключить договор о дружбе и согласен на его подписание». Советское правительство, отмечалось в указании НКИД, «не настаивает на заключении торгового соглашения, если Хиджаз считает это ненужным» (80).

Вместе с тем, оставался неурегулированным вопрос о задолженности государства Ибн Са’уда перед Москвой за поставленные нефтепродукты. 16.11.1932 г. Л. М. Карахан в письме Н. Тюрякулову писал, что «вопрос о задолженности геджасского правительства за нефтепродукты принял совершенно нежелательный для нас оборот. Геджасцы, пропустив все установленные сроки, не проявляют… никакого стремления к погашению своего долга», и даже не ведут с Вами об этом никаких разговоров. «Между тем, мы не можем спокойно отнестись к потере 300 тыс. руб. золотом, тем более, что сделка эта не принесла нам никакой торгово-политической выгоды» (81).