Советская поэзия. Том первый - [24]

Шрифт
Интервал

     И их скрижали.
Мир старый, тот, что создан был веками,
     Разрушен нами —
И новый мир, как бы чудесным даром,
     Возник над старым.
Так воцарись же навсегда над нами,
     Святое знамя,
Во имя попираемых столь долго
     Труда и долга.

1918

На смерть моего брата Хаджи Сираджиддина

Перевод Б. Лапина и З. Хацревина

Я услыхал суровый голос рока,
Я был сражен мечом его жестоко,
И голос этот сжал в груди дыханье,
Померк рассудок, жизнь ушла глубоко.
Сосед сказал мне: «Друг мой, ты не слышал —
Твой брат скончался, волею пророка:
От топора погиб на грязной плахе
В столице благородного Востока».
     Мой милый друг, мой брат, надежда ока,
     Далеко ты, далеко ты, далеко…
Теперь навек забуду я о славе,
О чтении, о шахматной забаве…
Навек ушел, померкло утро жизни.
Конь красоты погиб на переправе.
Не спрашивайте больше у поэта
Стихов о розе, милой, сне и яви…
И вот они идут, гремя о мести,
Стихи вражды, без рифм и без заглавий.
     Мой милый друг, мой брат, надежда ока, —
     Далеко ты, далеко ты, далеко…
Но говорю: падут ночные тени,
И захлебнется мир в крови гонений,
Тогда эмиры, и муллы, и шейхи
Потонут в мутном море преступлений.
Я говорю: тогда падут короны,
Обрушатся дворцовые ступени!
Я говорю: мы выйдем из темницы,
Перед рабом хан рухнет на колени!
     Но ты, мой друг, мой брат, надежда ока,
     Далеко ты, далеко ты, далеко…

1918

АЛИ КАЗИЯУ

(1879–1964)

С кумыкского

>{28}

Гора Тарки

Перевод С. Липкина

Ты с парохода видишь каждый раз,
Из Астрахани двигаясь на юг:
Махачкала сияет, словно глаз,
Тарки-гора — как брови полукруг.
Ее топтал и грабил кто хотел,
Не счесть убийств, набегов, святотатств!
Гора Тарки, был жалок твой удел,
А сколько затаила ты богатств!
Тобой властитель алчный обладал,
Народ кумыкский угнетал злодей,
С твоих обрывов сбрасывал шамхал>{29}
В корзинах крепко связанных людей.
Тарки, твой газ горит у нас в печах!
Тарки, твой мощный свет блестит в ночах,
Плывут при этом свете рыбаки, —
Ты далеко видна, гора Тарки!
Что в мире камня твоего прочней?
Мы строим зданья из твоих камней.
Полны водою жизни родники, —
Ты наша здравница, гора Тарки.
В твоем подножье, древняя гора,
Сокровища находят мастера,
Фонтаны бьют — фонтаны высоки, —
Богата черным золотом Тарки.
Ты Дагестана ценное добро,
Ты Дагестана лучшее тавро,
И знают молодежь и старики:
Ты свет ночей, ты свет очей, Тарки!

1950

АНДРЕЙ БЕЛЫЙ

(1880–1934)

Родине

Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия, —
Безумствуй, сжигая меня!
В твои роковые разрухи,
В глухие твои глубины, —
Струят крылорукие духи
Свои светозарные сны.
Не плачьте: склоните колени
Туда — в ураганы огней,
В грома серафических пений,
В потоки космических дней!
Сухие пустыни позора,
Моря неизливные слез —
Лучом безглагольного взора
Согреет сошедший Христос.
Пусть в небе — и кольца Сатурна,
И млечных путей серебро, —
Кипи фосфорически бурно,
Земли огневое ядро!
И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия, —
Мессия грядущего дня!

Поворовка, август 1917 г.

МАЖИТ ГАФУРИ

(1880–1934)

С башкирского

>{31}

Вырванные страницы

Перевод П. Шубина

1
Вот летопись моей души, и в ней
Начертано на первой из страниц:
«Ты — раб аллаха и его слуга,
Пади пред ним, непросвещенный, ниц!»
Сперва аллаха, а потом царя,
Как бога, возвели на пьедестал
И почитать велели. И с тех пор
Я подневольным человеком стал.
— Обычай — царь, религия — аллах.
И жить тебе под ними и расти,
Чтоб честным мусульманином прослыть!
И клятву мне велели принести.
— Ты верь законам и не верь глазам! —
Сказали мне и сделали слепым;
Меня зажали бог и шариат>{32}.
Во всех делах я подчинен был им.
— Аллах и царь — властители твои.
Все, что они прикажут, в тот же миг,
Беспрекословно, не кривя душой,
Ты должен выполнять по воле их!
Сказали: — Пусть живется тяжело,
А ты терпи, хоть тяжесть невтерпеж,
Зато в загробном мире навсегда
Ты, несомненно, счастье обретешь!
Перелистали летопись души,
Заставили страницы подписать,
Потом скрепили подписи мои
И приложили круглую печать.
2
Все тяжести и беды вынося,
Как было суждено, я жил и рос,
Но размышленья мучили меня,
И задал я себе такой вопрос:
«Страх не понятен сердцу моему, —
Так почему ж я в рабстве до сих пор?
Ведь руки у меня крепки, сильны, —
Так почему же я терплю позор?
Неужто должен крыльев я просить,
Ведь крылья за спиною у меня?
И если у меня есть быстрый конь,
Зачем просить мне нового коня?
Кто темную повязку снимет с глаз,
Коль сам за это дело не возьмусь?
Кто цепи угнетенья разорвет,
Коль сам я до конца не напрягусь?»
Я так подумал и пересмотрел
Всю летопись израненной души
И вырвал беспощадно, навсегда
Страницы рабства, ханжества и лжи.
На чистых же страницах начертал
Слова великой веры наших дней:
Слова высокой правды и любви
И трудового братства всех людей.

1923

«Хочу для человечества всего…»

Перевод П. Панченко

Хочу для человечества всего
Трудиться свято я в моей стране.
И все деянья лучшие мои —
Тебе, Россия, в память обо мне.

1933

Клятва

Перевод Б. Турганова

Клинок остер, рука тверда,
     закалена в боренье грудь.
Рубить врага, громить врага —
     таков мой справедливый путь!
Пока враги родной страны
     в крови не лягут, присмирев,
Я не вложу меча в ножны,
     не усыплю свой правый гнев.

Еще от автора Анна Андреевна Ахматова
Реквием

Анна Ахматова, действительно пережила со страной все – и крушение империи, и красный террор, и войну. Со спокойным достоинством, как и подобает «Анне Всея Руси», она вынесла и краткие периоды славы, и долгие десятилетия забвения. Со времени выхода ее первого сборника «Вечер» прошло сто лет, но поэзия Ахматовой не превратилась в памятник Серебряного века, не утратила первозданной свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.


Листки из дневника. Проза. Письма

Анна Ахматова прожила семьдесят семь лет. С её уходом закончилась эпоха «Серебряного века». Удивительным образом поэтессе удавалось даже во времена официального (и нарочного) забвения оставаться абсолютной европейкой. «Сказочным козерогом» окрестил её один из конфидентов, ибо ахматовский жизненный круг был очерчен пунктиром дружб и встреч с Мандельштамом и Модильяни, Исайей Берлином и Иосифом Бродским, et cetera… Воспоминания Анны Андреевны, дневниковые заметки, избранные статьи, фрагменты переписки, то, что не всегда для публичности, то, что поэт держит при себе, – наполнение и суть этой книги.


Поэма без героя

Анна Ахматова, действительно пережила со страной все – и крушение империи, и красный террор, и войну. Со спокойным достоинством, как и подобает «Анне Всея Руси», она вынесла и краткие периоды славы, и долгие десятилетия забвения. Со времени выхода ее первого сборника «Вечер» прошло сто лет, но поэзия Ахматовой не превратилась в памятник Серебряного века, не утратила первозданной свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.


Бег времени

В этот сборник вошли лучшие образцы творчества Ахматовой – от ранних акмеистических стихотворений из сборников «Вечер», «Четки» и «Белая стая» до поздних стихов, а также знаменитая «Поэма без героя». Любовь и одиночество, трагедия художника, разделившего страшную судьбу своей страны, и философские размышления, переосмысление событий истории и своеобразный диалог с прошлым – вот основные темы этих стихотворений, отмеченных красотой и благородным изяществом.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Рекомендуем почитать
Испанские поэты XX века

Испанские поэты XX века:• Хуан Рамон Хименес,• Антонио Мачадо,• Федерико Гарсиа Лорка,• Рафаэль Альберти,• Мигель Эрнандес.Перевод с испанского.Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.Примечания к иллюстрациям К. Панас.* * *Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.


Горе от ума. Пьесы

В том 79 БВЛ вошли произведения А. Грибоедова («Горе от ума»); А. Сухово-Кобылина («Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина») и А. Островского («Свои люди — сочтемся!», «Гроза», «Лес», «Снегурочка», «Бесприданница», «Таланты и поклонники»). Вступительная статья и примечания И. Медведевой. Иллюстрации Д. Бисти, А. Гончарова.


Американская трагедия

"Американская трагедия" (1925) — вершина творчества американского писателя Теодора Драйзера. В ней наиболее полно воплотился талант художника, гуманиста, правдоискателя, пролагавшего новые пути и в литературе и в жизни.Перевод с английского З. Вершининой и Н. Галь.Вступительная статья и комментарии Я. Засурского.Иллюстрации В. Горяева.


Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

Основным жанром в творчестве Г. Манна является роман. Именно через роман наиболее полно раскрывается его творческий облик. Но наряду с публицистикой и драмой в творческом наследии писателя заметное место занимает новелла. При известной композиционной и сюжетной незавершенности новеллы Г. Манна, как и его романы, привлекают динамичностью и остротой действия, глубиной психологической разработки образов. Знакомство с ними существенным образом расширяет наше представление о творческой манере этого замечательного художника.В настоящее издание вошли два романа Г.Манна — «Учитель Гнус» и «Верноподданный», а также новеллы «Фульвия», «Сердце», «Брат», «Стэрни», «Кобес» и «Детство».