Советник королевы — суперагент Кремля - [70]

Американцы, информируя англичан о том, что в британском посольстве есть человек, который явно работает на русских, дали ему кодовое имя «Гомер». Когда Берджес работал в Вашингтоне, то заметил, что в личном деле «Гомера» есть с десяток сообщений, в которых назывались имена нескольких видных британских дипломатов в качестве возможных «Гомеров». Под подозрение попал даже Пол Гор Бут, впоследствии глава Форин оффис, который в какой-то степени отвечал представлению об «идеалисте» (именно такое определение давали «Гомеру»).

Расследование шло медленно. Главная причина затяжки заключалась в том, что искали человека, который (хотя он и «идеалист») мог польститься на деньги. Иначе зачем высокопоставленному лицу работать на русских? Не могли представить себе, чтобы дипломат мог стать агентом советской разведки совершенно бескорыстно, ради самой идеи, которая была для него привлекательной.

Решающей «ниточкой» стал постоянный пропуск в здание совместного ядерного Комитета. Один из членов Комиссии США по атомной энергии обнаружил, что «некий чужак» имеет постоянный пропуск, дающий право на вход в здание комиссии и хождение внутри без сопровождения, — этой особой привилегии не имел даже генерал Гроувс, руководивший атомной программой США. Ясно, что именно такой человек мог добывать самую важную информацию, которая интересовала русских. Кроме того, другие обладатели пропусков если и посещали здание вечером или оставались в нем после работы, то делали это очень редко, от случая к случаю, а Маклин задерживался после работы практически регулярно. К тому времени в Службе безопасности установилось твердое мнение: подозрительно, когда работают вечером, никогда нельзя сказать, чем в это время занимаются сотрудники. Они ведь это делают без свидетелей.

На всякий случай особый пропуск у Маклина был отобран. Не знаю, как объяснили это ему, но ясно, что он понял: тучи сгущаются. Ему закрыли доступ к секретным документам, его телефон начали прослушивать.

О своих подозрениях разведка США сообщила англичанам, но те на первых порах не поверили информации. Английские спецслужбы, не имея прямых доказательств, не отстранили его от работы в Форин оффис, но под давлением американцев отозвали из Вашингтона и в 1948 году в порядке перестраховки перевели на дипломатическую работу в Каир.

Английский посол в Египте был очень доволен его деятельностью и с похвалой отзывался о нем в своих сообщениях в Лондон. Однако вскоре обнаружилось, что Маклин злоупотребляет спиртным. Иногда это было очень заметно всем окружающим. Что послужило причиной его нервного срыва? Вероятнее всего, это произошло из-за огромного переутомления, из-за тех подозрений, о которых он знал, и из-за того, что видел опасность, нависшую над ним.

Но он продолжал работать на советскую разведку, обычно уходил с работы поздно, с папкой, набитой секретными документами. Главный сотрудник безопасности посольства в Каире И.У. Сенсон вообще очень строго смотрел на любые нарушения правил обращения с секретными материалами кем бы то ни было. Его административное рвение привело к тому, что он распорядился обыскивать перед уходом с работы даже девушек-машинисток, чтобы убедиться, что они не захватили с собой, может быть и по ошибке, служебных документов. Сенсон направил в отдел безопасности Форин оффис докладную записку о поведении Маклина.

Министерство иностранных дел запросило мнение посла. Тот ответил, что его заведующий канцелярией (а именно на этой должности был Маклин) — «один из самых выдающихся работников, когда-либо занимавших этот пост и которых он встречал за время работы в Форин оффис». Но Маклину все же пришлось возвратиться в Лондон «для лечения» и на время поселиться у матери. По-видимому, в министерстве Маклина настолько ценили как прекрасного работника, что в конце года ему предложили возобновить работу в Форин оффис уже в качестве руководителя американского отдела.

Это было время корейской войны. Премьер-министр Англии намеревался нанести визит в Вашингтон. Маклин участвовал в его подготовке. На Лубянку он передал все справочные материалы к визиту премьера, а впоследствии и отчет о состоявшихся переговорах. В марте 1951 года в Москву пошла специальная докладная записка об американской политике на Дальнем Востоке, в которой говорилось о ее неразумности, об опасности ситуации, о том, что действия США могут бросить мир в пучину ядерной войны.

Последнее «прости»

Подбирались американские власти и к Берджесу. Да и сам он в известной степени содействовал ухудшению своего положения. По словам биографа, его поведение далеко не соответствовало элементарным дипломатическим нормам. Берджес любил быструю езду, скорее — бешено быструю. В один и тот же день его трижды останавливала вашингтонская полиция за превышение скорости — более 100 миль в час (около 160 км). Не всегда он был за рулем трезвым. Однажды оставил на рабочем месте секретные документы. «Все это выглядело так, — пишет один из авторов, — будто он умышленно вызывает посла на то, чтобы тот откомандировал его в Лондон».

Как-то Берджес вошел в кабинет К. Филби. Тот только что прочитал секретный документ о том, что Берджес попал под подозрение. Филби сказал: «Ты не можешь себе представить, какую чепуху пишет ФБР. Оно утверждает, что ты стал шпионом». Берджес выслушал новость совершенно спокойно, и оба «кембриджских разведчика» весело посмеялись. Потом Филби добавил: «Они и Маклина тоже подозревают». Так в виде шутки (кто знает, может, прослушивался и кабинет Филби) Берджесу было сказано то, что он должен быть более аккуратным и осмотрительным.