Совесть. Происхождение нравственной интуиции - [58]

В-третьих, и самое главное, в действительности принятие решений — это, как правило, процесс выполнения ограничивающих условий. Когда перед нами встает выбор, будь то физическое действие или социально значимое решение, наш мозг, проинтегрировав множество ограничивающих условий, выдает ответ. Какую-то часть ограничений составляют факты, связанные с рассматриваемыми обстоятельствами, а также прогнозируемые последствия различных вариантов развития событий; какие-то ограничения — это сведения об окружающих, которых затронет наш выбор, об их текущем и предполагаемом душевном состоянии и о том, что социально приемлемо в данной ситуации. Еще часть ограничений — это факты, относящиеся к доступным ресурсам и нашим собственным способностям и предпочтениям. Нередко ограничено время, что сокращает процесс оценки. И наконец, есть ограничения, касающиеся дружбы, образования, частной собственности, красоты и т. д.

Ограничения разнятся по степени важности для того, кто делает выбор, и соответственно имеют разный вес. Например, кто-то придает больше значения справедливости, кто-то меньше. Кроме того, они варьируют в предполагаемой точности и надежности: какие-то прогнозируемые последствия расцениваются как почти гарантированные, а о каких-то остается только молиться и надеяться. Мы опираемся на многолетний опыт и оперируем данными разной давности, мы моделируем разные исходы и делаем обобщения на основе подходящих схожих случаев, извлеченных из недр памяти. Все эти элементы фигурируют в незабываемых сюжетах, описывающих нравственные муки выбора: в «Одиссее» Гомера, в трагедиях Шекспира, в драмах Ибсена, в рассказах Элис Манро — и это лишь мизерная часть примеров.

Эти три основные проблемы, с которыми сталкиваются идеологи правил, иллюстрируют логику противоречия между философами, которые настаивают на необходимости универсальных правил, и теми, кто признает, что, хотя на законах строится официальная система правосудия (там, где она есть), в нравственных суждениях люди в действительности руководствуются инстинктами, привычками и обычаями, нормами, социальными навыками, ценностями и принимают решения в зависимости от условий.

Чтобы разобраться в этой логике подробнее, нам нужно задаться вопросом: каковы достижения философских теорий, отстаивающих правила? Ниже мы рассмотрим три теории, претендующие на лидерство среди этих концепций, и, воспользовавшись методом Сократа, я последовательно сравню их достоинства и недостатки.

Религия, чистый разум и правила

В первую очередь обратимся к идее, что нравственность возникает из законов, диктуемых религией. Эту концепцию я затрагивала во введении, но теперь самое время рассмотреть ее глубже.

Согласно некоторым религиям, нравственность проистекает из божественной сущности. Фома Аквинский (ок. 1225–1274), представлявший Бога абсолютно рациональным, считал, что вместе с божьей благодатью человек получает знание о своих моральных обязательствах. Абсолютно рациональный Бог снабжает нас рациональными директивами, позволяющими человеку, который старается жить в соответствии с десятью заповедями, понять, хорош или плох его конкретный поступок. Сталкиваясь с нравственной дилеммой — например, касается ли заповедь «Не убий» животных или преступников, осужденных на смертную казнь, — если мы приобщились благодати, то поступим рационально, поскольку Господь наделил нас необходимым знанием. Соответственно умение отличить правильное от неправильного — это уже признак приобщения благодати. Если я колеблюсь в том или ином нравственном вопросе — допустим, правомерности смертной казни, — значит, я еще не приобщилась благодати.

Концепция во многом заманчивая, однако она не учитывает расхождений в воззрениях разных религий на мораль. А всяческие разночтения — серьезный камень преткновения не только для Фомы Аквинского и его идей, но и для религиозного подхода вообще. Когда все озвучивают противоречащие друг другу нравственные суждения, ссылаясь на приобщение благодати или иную форму обретения божественного знания, возникает проблема. И как ее решать, непонятно, поскольку независимая оценка всех этих притязаний невозможна.

Еще одна щекотливая проблема заключается в том, что разногласия существуют даже между конфессиями внутри одной религии. В христианстве, например, протестанты могут относиться к использованию контрацепции и к моральному авторитету папы совсем не так, как католики. Излюбленный прием представителей разных религиозных течений — заявить, что только им ведома нравственная истина, а другие прискорбно заблуждаются. Или, грубо говоря, все остальные — еретики. В отсутствие независимых доказательств эта стратегия, скомпрометированная некоторыми неадекватными личностями, претендующими на роль Бога, затрещала по швам, и сейчас теологи ее практически не касаются.

Отметим, что в некоторых из основных религий, таких как конфуцианство и буддизм, в принципе нет представления о божественной сущности, которая заповедает нам нравственный закон (да и о какой бы то ни было божественной сущности). Отсутствие этой сущности не редкость и для так называемых «народных религий», бытующих, например, в индейских племенах Северной Америки. Как уже отмечалось ранее, нравственные принципы в этих религиях представляют собой не свод правил, врученных божеством, а что-то вроде мудрости, приобретаемой посредством опыта, подражания, размышлений.