Совершенное сияние недвижимости - [41]

И прообраз «безумной мудрости» здесь тоже не подходит. Рамеш играл раньше в эту игру: в его глазах при этом всегда блестел огонёк, дававший понять (если ты был способен расшифровать его), что он что-то затевает. Но всякий раз, когда шутка заходила слишком далеко и он добивался своего, всё возвращалось на круги своя. Однако ничего подобного не происходит теперь. При всех раскладах Рамеш предельно серьёзен, что само по себе необычно и вызывает беспокойство.

Да, всё это лишь концепции, а все учения — только указатели и сами по себе не истина. Потому-то учителя используют приём отрицания, говоря о том, чем осознанность не является. Отречение Рамеша от этих учителей и его агрессивное отстаивание идеи твоего существования в качестве индивидуальной личности, отдельной сущности, вряд ли можно назвать via negativa.

В итоге я могу только повторить ему всё то, о чём было сказано здесь раньше. Что ничего нет, кроме Присутствия, кое есть всё, изливающееся через все эти кажущиеся формы. Я также говорю ему, что, какую бы цель он ни преследовал этим своим учением, я знаю, что он говорит ерунду, и предполагаю, что он тоже об этом знает.

В конце концов, разобравшись и уверившись в полной внутренней ясности, остаётся только улыбнуться и покачать головой по поводу всех этих разыгрываемых трюков, путаницы и явных странностей, с какими эта тотальность развёртывается в Сознании. Когда дни той последней поездки подходят к концу, начинает переполнять грусть и безмерная любовь к тому выражению и к той форме, через которые Присутствие воспринимается как Рамеш.

В отношениях с любым другом или учителем, к которому испытываешь любовь и уважение, всегда может наступить момент, когда становится понятным, что что-то необратимо меняется. Понятным, что незаметным и необъяснимым образом организм тело-ум своего рода «уменьшился в размерах». Может даже показаться, что произошло не только внешнее изменение, коснувшееся разговоров и учения; что внимание более не обращено на одну точку, что больше нет чувства тотального присутствия; споры превращаются в явную борьбу за отстаивание того, что не требует никакого отстаивания, вместо пребывания в этом. Иногда это может быть едва заметным, и если по тем или иным причинам такого рода вещи предпочтительней не замечать, то на них можно легко закрыть глаза. Но иногда это более вопиюще, и тогда это невозможно списать на что-то ещё или попросту не заметить.

От менее значительных учителей, вдруг начинающих вести себя странно, вполне можно ожидать аргументов, вызывающих недоумение и противоречащих самим себе, агрессивных, резких, вульгарных выпадов и оборонительного, принимающего всё более эксцентричные формы поведения. Обсуждения в подобных случаях легко увязают в бесцельном отстаивании собственного мнения и доводов в пользу определённых переживаний, идей и способов их выражения, неистово противящихся всему остальному. И всякий раз — настаивание на существовании отдельного «я», в чём проявляется не просто нехватка, а отказ от сущностной основы, от прозрения в чистую недвойственность. Всё это завязано на сне и имеет весьма отдалённое отношение к Постижению того, Что Есть.

В любом случае ничто из этого не имеет значения. Моё время здесь подошло к концу. В чём бы ни крылась «причина», ясно одно: взгляды на основу учения разошлись. И кто знает, возможно, это является даром Рамеша и само по себе всё объясняет в достаточной мере. Возможно, то, что должно было произойти, просто произошло — ничего более. И это тоже есть дар за пределами рассудочности.

Большинство из тех, кто приезжает к Рамешу, — искатели и ученики, чьи представления и понимание отражают его учение. Для них он — пробный камень, та отметка, на которую можно равняться в поисках истины и правильности. Как оно и должно быть; таковы отношения гуру — ученик. Рамеш полон терпения и мудрости. Многие будут продолжать считать общение с ним и его учение крайне полезными. Подобно мне когда-то.

Но существует другой Пробный Камень: везде и всегда то Понимание, то Видение, то прозрение в то, Что Есть, которое ворвалось вместе со сдвигом восприятия, в то время безвременья в джунглях, и с тех пор никогда не прекращало быть. Это всё, что известно, и просто не допускает компромисса, выхолащивания и корректуры ради взаимного согласия.

Всё это, однако, чем бы оно ни являлось, как бы оно ни разворачивалось, всегда будет частью бесконечного выражения Присутствия. Всё есть так, как оно есть. До тех пор пока оно выступает в качестве предмета видения отдельного индивидуума, проблема будет оставаться. Единственная причина, единственная правда, единственное объяснение запутанных событий — всё, что есть, есть Присутствие. Нет Рамеша, нет дэвида. То, что есть Рамеш, есть Я. В каком именно из кажущихся инструментов и что именно происходит — не важно. Что мы знаем? Вселенная оперирует на основе «предоставления знаний по мере надобности», но сновидческим персонажам вовсе не нужно знать. Они независимо от того, знают или нет, доиграют до конца и сложат с себя свои роли.

Всё более усиливается осознание, что кроме того, что я со всей уверенностью знаю после джунглей, я не знаю ничего. Как дэвида меня нет. Всего этого мира нет. Всё что есть, это Присутствие, стремящийся поток совершенного Излияния. И это Присутствие есть то, что есть Я. Но даже это — не нечто, что я знаю: это то, что Я Есть. А всё остальное остаётся просто «не знаю».