Совершенное будущее - [2]

Стивен рассмеялся.

— Я выбрал мягкое кресло, потому что вы ожидали от меня именно этого. Я веду себя как безумный, потому что вы думаете, что я такой. Я сознательно подстраиваюсь под ваши предвзятые мнения. Но мне совсем не нравится делать это.

— Всем приходится подстраиваться, в той или иной степени. Различия, зависящие от возраста и опыта, очень невелики.

Стивен пожал плечами.

Доктор Бунер поспешно сменил тактику.

— Что плохого, если каждый нормальный человек по достижении совершеннолетия получает миллион долларов? Большинство не видят в этом ничего дурного.

— Мели языком, коли есть охота, малыш, — ответил Стивен Далкинз. — Но как наговоришься, позволь мне уйти. Ты опоздал с этим разговором. В будущем я буду разговаривать только с большими парнями.

Не дожидаясь ответа, Далкинз открыл дверь.

— Когда будете уходить, — сказал доктор, — остановитесь перед зеркалом в приемной и хорошенько рассмотрите того, кто болтает о малышах.

— Ладно, ладно, — отозвался Далкинз, — Ну да, во мне только пять футов шесть дюймов. Я даже не выгляжу восемнадцатилетним.

— Скорее, пятнадцатилетним, — вставил Бунер.

— Мужество не теряет своих свойств, даже если расфасовано мелкими порциями. — Последовала пауза, после чего Стивен выдал: — И к вашему сведению, это не я отчужденная личность. И это вам, а не мне, нужно принять решение измениться.

Бунер улыбнулся с видом человека, привыкшего разговаривать с людьми, убежденными, что крыша поехала у кого угодно, только не у них.

— Если вы не отчужденная личность, то уж и не знаю, кто вы такой.

Он обращался к закрытой двери.

Когда молодой человек ушел, психиатр с бледной улыбкой на лице опустился в кресло. К нему присоединился другой человек, молча опустившийся в кресло, где несколько минут назад сидел Далкинз.

— Ну, ты все слышал, — сказал Бунер.

Второй скривил полные губы и кивнул.

— Что с этим делать?

Вместо ответа второй задумчиво погладил челюсть.

— Его слова звучат искренне; конечно, в манере отчужденных.

Прежде чем посетитель успел ответить, дверь распахнулась. Вошла девушка из приемной с двумя копиями компьютерных распечаток, вручила каждому по одной и удалилась.

Шурша бумагами, доктор Бунер и его гость просматривали распечатки. Потом посетитель бережно сложил свои и заговорил. У него оказался мягкий баритон.

— Судя по физиологическим реакциям на твой вопрос, ему известно о промежутке времени между моментами, когда оказалась израсходована большая часть денег и когда человеческие существа выяснили это.

— Эта информация, — последовал ответ, — классифицируется как специальные сведения. Это не секрет, просто не разглашается широко. Десять из тысячи человек знают об этой отсрочке из пройденного ими специфического обучения.

Второй человек похлопал по лежащей на коленях распечатке.

— Я заметил, что большую часть денег он потратил на создание короткометражных кинофильмов. Из этого можно что-то извлечь?

Первый покачал головой:

— Люди из комитета по кинофильмам не сумели прийти к какому бы то ни было общему мнению. Их отчет лишь подтверждает мое собственное впечатление. Рваные куски, больше ничего. По какому принципу их отбирали? Непонятно. Складывается впечатление, что единственной целью было выяснить, какую максимальную сумму можно вбухать во всю эту ерунду.

Посетитель, казалось, пришел в замешательство.

— Ты когда-нибудь слышал о чем-то подобном? — спросил он.

— Однажды, отслеживая траты другого человека, мы обнаружили, что он пытался скрыть около пятидесяти тысяч и еще пятьдесят дать как взятку.

— Господи, кому? — пораженно воскликнул посетитель.

Доктор Бунер с улыбкой покачал головой.

— Ах, да, получатель, конечно, был оштрафован, а этот инцидент удален из его личного дела. Что ты собираешься делать с Далкинзом?

— Подождать и посмотреть. Он не припрятал никаких денег. Следовательно, момент истины наступит скоро.

— Однако, — задумчиво сказал посетитель, — согласно распечатке, за квартиру уплачено за два месяца вперед. А что с припасами?

— Еды полно.

— Значит, он может прожить в роскоши еще два месяца.

— Меня беспокоит, — сказал психиатр, похлопывая по распечатке, — что компьютер не считает его отчужденной личностью.

Стивен Далкинз вышел из офиса доктора Бунера в коридор, дождался лифта и спустился на первый этаж. Оттуда он вышел в мир, внешне не слишком изменившийся за последние пятьдесят лет. Тут были те же самые здания или, по крайней мере, тот же самый тип зданий. Стекло, камень, кирпич и пластик, слепленные в самые различные, уходящие на большую высоту конфигурации. Отличие от прежней эпохи состояло в том, что теперь каждый день сознание напоминало ему о совершенстве всего этого.

Наступил золотой век. Вообще-то восемнадцатилетнему получателю миллиона долларов предстояло отработать эту сумму. Однако работа была благом для людей; нормальные люди не ставили это под сомнение.

Большинству так и не удавалось выплатить свой долг; они просто не зарабатывали достаточно денег для этого. Но в то же время, как личности неотчужденные, они редко тратили все свои деньги.

Когда человек умирал, то, что оставалось от миллиона, возвращалось государству. Если за человеком оставался долг, запись об этом удалялась. Дети могли наследовать особенности личности, но не деньги и имущество. Никаких «ниточек», по которым можно было бы докопаться до истины, не оставалось. Все начинали с чистого листа — и миллиона долларов. По закону, эта сумма не могла быть выплачена дважды, но не могла быть и уменьшена. Закон не предусматривал смягчения для случаев, аналогичных тому, в котором оказался Стивен. Если бы он работал, его жалованье автоматически вычиталось бы из уже существующего долга.