Совершенно замечательная вещь - [2]

Как бы так объяснить? Ну… пожалуй… в Нью-Йорке люди часто тратят по десять лет на то, чтобы создать нечто удивительное, какую-то вещь, которая настолько точно отражает суть идеи, что внезапно мир становится в десять раз яснее. Она красивая, мощная, и кто-то посвятил ей огромную часть своей жизни. Она гремит в местных новостях, и все говорят: «А ничего так!» И назавтра мы забываем о ней в пользу какой-то АБСОЛЮТНО ИДЕАЛЬНОЙ И ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ ВЕЩИ. Это не делает предыдущую менее чудесной или уникальной… Просто в городе живет много людей, они творят много чего удивительного, так что в итоге вы несколько пресыщаетесь.

Так я и среагировала, когда увидела его — трехметрового Трансформера в самурайских доспехах. Его огромная бочкообразная грудь выпирала на добрые метра полтора выше моей макушки. Он просто стоял посреди тротуара, излучая энергию и силу. Казалось, будто в любой момент «самурай» повернется и сосредоточит на мне этот пустой царственный взгляд. Но вместо этого истукан просто стоял там, молчаливый и почти презрительный, как будто мир не заслуживал его внимания. В уличном свете его доспехи напоминали лоскутное одеяло из черных матовых и серебристых полированных пластин. И это явно был металл… а не какая-нибудь раскрашенная картонка косплеера. Потрясающая работа. Я остановилась на пять секунд, вздрогнула как от холода, так и от пристального взгляда статуи… и пошла дальше.

Как вдруг почувствовала. Себя. Самой. Большой. Дурой. В мире.

Ну то есть я, художник, вкладываю уйму сил в совершенно неинтересную работу, чтобы платить неприлично высокую аренду и иметь возможность погружаться в одну из самых креативных и влиятельных культур на земле. Посреди тротуара стоит произведение искусства, инсталляция, над которой неизвестный художник, может, годами трудился, чтобы люди останавливались и смотрели. А я, избалованная жизнью в большом городе и вымотанная часами возни с пикселями, даже не обернулась на что-то настолько прекрасное.

Отчетливо помню тот момент, поэтому, пожалуй, расскажу подробно. Я вернулась к скульптуре, встала на цыпочки и спросила:

— Как думаешь, мне позвонить Энди?

Разумеется, истукан промолчал.

— Если да, то просто стой и ничего не делай.

И я достала телефон.

Но сперва небольшая предыстория, кто же такой Энди!

У вас бывало, что вот стоишь на пороге нового этапа в жизни и думаешь: «Ну, конечно же, я буду и дальше любить, ценить и общаться со всеми этими классными людьми, с которыми провела так много лет, и плевать, что наша жизнь круто изменилась», а потом удаляешь их из друзей в фейсбуке, потому что вы никогда больше не пересечетесь? Что ж, Энди, Майя и я каким-то образом (до сих пор) сумели избежать этой участи. Нас с Майей связывало проживание на одной и той же площади в сто двадцать квадратных метров. Энди же обитал на другом конце города, и мы даже не были с ним знакомы до предпоследнего курса. Мы с Майей по большей части вместе ходили на занятия, ну и действительно очень друг друга любили. И каждый раз вставали в пару, когда случался групповой проект. Однако профессор Кеннеди решил разбить нас на группы по трое, что означало появление «лишнего колеса» в нашем слаженном дуэте. Каким-то образом мы вляпались в Энди (или, возможно, с его точки зрения, он вляпался в нас).

Я знала, кто такой Энди. К тому моменту у меня о нем сложилось смутное впечатление как о парне, который верит в себя больше, чем имеет на то право. Он был худым, неуклюжим и бледным, как бумага. Было ощущение, что Энди в парикмахерской каждый раз просил постричь его так, чтобы казалось, будто он вовсе не стригся. Зато Энди любил пошутить, и по большей части его шутки были либо забавными, либо умными.

Проект заключался в полной разработке бренда для вымышленного продукта. Делать или не делать упаковку — оставляли на наше усмотрение, но требовалось создать несколько вариантов логотипа и руководство по стилю (такую небольшую книжку, где рассказывается, как должен быть представлен бренд, какие шрифты и цвета следует использовать в каких ситуациях). Предполагалось, что мы придумаем какую-то классную компанию, которая работает по принципу честной торговли, производит этичные джинсы с совершенно бесполезными карманами или что-то в этом роде. На самом деле половина ребят почти всегда брали вымышленную пивоварню. Все-таки мы студенты и выложили слишком много денег, чтобы стать экспертами в пиве и иметь возможность рассуждать о нем с апломбом снобов.

Уверена, в этом направлении мы с Майей и двинулись бы, но Энди прямо-таки уперся рогом и каким-то образом уболтал нас взяться за бренд «Бабл бам», жвачку с ароматом задницы. Поначалу его доводы звучали как полный бред, мол, все равно после колледжа нам ничего интересного не светит, вот и здесь можно не заморачиваться. Но потом он заговорил уже серьезно:

— Слушайте, раскрутить что-то клевое легко, поэтому все за это и хватаются. Только клевое часто означает скучное. А вот заставить ерунду выглядеть интересно? Продать непродаваемое? Это настоящий вызов. Для такого нужен талант. Вот и покажем им талант.

Прекрасно помню тот эпизод, ведь именно он заставил меня по-другому взглянуть на Энди. К концу проекта я поневоле смотрела на остальных ребят свысока. Они на полном серьезе трудились над своими джинсами и частными пивоварнями. В итоге наша работа вышла потрясающей. Энди был — я это знала, но как-то не придавала особого значения — невероятно крутым иллюстратором, а с талантом Майи к каллиграфии и моей цветовой палитрой получилось действительно здорово.