Совершенно не обязательные смерти - [62]

Жара в комнате давит на грудь, липнет к коже. Я высовываю ногу из-под одеяла и переворачиваю подушку. Становится прохладнее, и я закрываю глаза, но лишь на секунду.

– А сколько она уже с этим Лоном?..

– Они сошлись почти сразу, как мы сюда переехали, – говорю я. – Она по уши в него влюблена.

– Ей всего шестнадцать, – хмыкает мама.

– Как и мне. Но это не значит, что наши чувства можно не воспринимать всерьез. Кэтлин считает, что он – ее родственная душа. Я уже пыталась с ней поговорить, это не помогло.

– Она всегда была упрямой, – вздыхает мама. Раньше это качество в Кэтлин ей скорее нравилось. А теперь она крепко сжимает мою руку. – Вы с Кэтлин – самое дорогое, что у меня есть. Мне сложно свыкнуться с тем, что у вас есть целая жизнь, о которой я понятия не имею. Ведь вы когда-то жили здесь. – Она прижимает ладонь к платью на животе.

– Только не говори, что мне придется туда вернуться! – восклицаю я в притворном ужасе, и мама смеется.

– Иногда мне даже жаль, что это невозможно, – говорит она, а потом спрашивает, сощурив глаза: – А теперь расскажи мне об этом чертовом парне.

Мама старается говорить непринужденно, но голос ее выдает.

– У него дурацкое смазливое личико.

– Тогда он ничем не отличается от тех, с кем она встречалась раньше, – замечает мама, и я фыркаю.

– А еще он зовет ее Каталиной. И все время говорит за нее.

– Вот урод! – Мама возмущенно качает головой.

– Еще какой! Он просто ужасен, но Кэтлин упорно этого не замечает. И собирается признаться ему в любви. – Я обреченно машу рукой.

– Фу! – Мама передергивает плечами. – Что мы можем сделать?

– Не знаю, – говорю я. – Он сразил ее наповал.

– Напыщенный павлин. – Мама сердито одергивает платье, словно злится на него, и резкими движениями разглаживает складки.

– Точно, павлин, – киваю я. – Лон – жутко самовлюбленный тип.

– Мэдлин, нет ничего плохого в том, чтобы любить себя, – осторожно замечает мама.

– Но не так, как он.

Мы молчим. Еще столько нужно сказать.

Я зажмуриваюсь, открываю глаза – и предаю сестру:

– Кажется, он ее бьет. У нее куча синяков.

Груз вины и тревоги обрушивается на меня и давит с такой силой, что становится трудно дышать.

Кэтлин никогда не простит меня, если я разрушу ее любовь. Но можно ли разрушить отношения, которые изначально таят в себе опасность?

Мама вздыхает и на секунду прячет лицо в ладонях, словно собирается играть в «ку-ку». Я вижу, как она старается расслабить плечи и успокоиться.

– Брайан тоже так решил, когда ты пришла к нему. А я подумала только: «Да как он смеет?!» Мелкий прыщ. Не могу… – Мамин голос охрип от страха или гнева, а может, от того и другого сразу. – Но мы с ним разберемся, милая. Он больше не причинит ей вреда. – Она сжимает мою руку чуть сильнее, чем нужно.

Я вижу, как в ее мозгу ворочаются шестеренки, как тщательно она выверяет план действий, расставляет приоритеты. Она хочет составить список дел, чтобы разложить предотвращение угрозы на ряд мелких задач, которые можно вычеркивать по мере выполнения. Но я сомневаюсь, что Лон легко согласится быть вычеркнутым. Перед глазами возникает его идеальная акулья улыбка. Блестящие ровные зубы. Выдающийся подбородок. Руки так и чешутся влепить ему пощечину. Со всего размаху.

– Мы заберем у нее телефон, – говорит мама. – Брайан попросит Лиама Донохью на пару недель изменить расписание, чтобы удержать Лона подальше от Кэтлин. Он знает эту семью.

– Ух ты! – Я впечатлена. Может, поэтому все уважают Брайана, его скрытые таланты и глубокие карманы.

– Мой муж пойдет на все, чтобы нас защитить, – говорит мама, словно это повод для гордости.

– Печально, что Кэтлин вообще потребовалась защита.

– Знаю. И мне страшно. А еще я понятия не имею, правильно ли мы поступаем, но хочу, чтобы Кэтлин была в безопасности.

Я киваю и представляю фотографию, на которой мама с папой стоят на заднем дворе нашего дома. Они не улыбаются, но буквально светятся счастьем оттого, что вместе. Интересно, как сложилась бы наша жизнь, если бы отец не умер? Ну для начала мы бы не встретили Лона. Наверное, маме приходится отмахиваться от подобных мыслей всякий раз, когда случается что-нибудь подобное.

– Мэдлин? – Голос у нее серьезный и добрый.

– Мм?..

– Пожалуйста, прекрати раскладывать везде соль и собирать всякие вещи. Я очень тебя прошу. – Мама смотрит на меня без улыбки. – Знаю, мы с тобой уже это обсуждали, но я больше не хочу к этому возвращаться. Хватит с нас проблем с Кэтлин. Когда я вижу все это в твоей комнате, то с ума схожу от беспокойства…

Я молчу.

А мама продолжает:

– Я знаю, что переезд дался тебе непросто. Но мне тоже нелегко. У меня нет друзей в Баллифране, и капелька поддержки была бы очень кстати. Ты можешь хотя бы попытаться?

Ох, сколько всего мне хочется ей сказать… Внутри поднимается горячая волна злости, еще чуть-чуть – и я закричу, что, если бы она оставила соль под кроватью Кэтлин, та, возможно, не потеряла бы голову от так называемой любви. Что я изо всех сил стараюсь быть нормальной. И что ради этого я даже отказалась учиться настоящей магии. Которая, кстати, существует. Но сегодня я не могу вывалить все на маму. И просто киваю.